– Бруно принял вызов?
– Конечно!
– О да, он известный задира.
– Это все в прошлом.
– Неужели? И что было дальше?
– Он их побил, но подоспевший патруль увел его в тюрьму.
– В эту? – Симоне показал пальцем вниз, так как одна из тюрем находилась в подвале Дворца Дожей.
– Да! – подтвердила Джулия.
– Оставайся здесь, – распорядился Симоне, – я к нему. Матео, напои девушку кофе, – бросил он секретарю и быстро вышел из кабинета.
Спустившись в подвальное караульное помещение, он обнаружил там полковника гвардии Синьора Джиамбаттиста Кьерри – уважаемого Обществом подтянутого человека лет пятидесяти пяти, снискавшего себе славу солдата Республики на полях сражений. А также Помощника Главного Прокурора Республики Фавио Граттиони, высокого молодого человека. Они поприветствовали друг друга, подождали дежурного офицера с документами и прошли в судебный зал для принятия решений о судьбе дуэлянтов.
* * *
Я находился в камере тюрьмы Пьембо Дворца Дожей отдельно от Марко и его дружков. На мне был испачканный карнавальный костюм французских королевских мушкетеров, шляпа с пером лежала рядом на нарах, шпаги не было, настроение было паршивое. Горячность моя уже прошла и я, в который раз оправдывая себя, мысленно подготавливал свою речь перед комиссией, которая рассматривала дело о дуэлях.
Мне было чуть больше сорок лет, все из которых я провёл в Венеции, в своем родном городе. Род мой – Челла – некогда блистал среди венецианских нобилей, но к моему рождению от былого величия остались лишь потускневший герб да семейные предания. Отец и дед, последние хранители нашей фамилии, посвятили жизнь военному ремеслу, скитаясь по чужим землям. Моя мама Мариетта Катрини – подруга детства отца, девушка из соседнего палаццо, чья судьба оборвалась слишком рано.
До десяти лет я рос в шумном доме набожной семьи Катрини, среди толпы кузенов и тётушек, чьи голоса сливались в вечный гомон, как воды каналов в прилив. После кончины матери меня передали в холодные стены родового гнезда Челла – двухэтажных апартаментов на Кампо Санта-Маргерита. Окна наши выходили на узкий канал, где зеленоватая вода лениво лизала ступени заброшенного входа. Отец и дед появлялись редко, их заменяли строгие дядья из рода Катрини, чьи взгляды следили за каждым моим шагом, словно тени от гондольных фонарей.