Как сейчас помню, матерые красномордые молодцы, ухватившись за толстую веревку, центнер весу каждый, набычившись и упершись ногами в прекрасный зеленый газон, полчаса вспахивали футбольное поле. Ровно столько времени понадобилось им лишь на первую попытку, чтобы сбить команду соперника с равновесия и перетянуть на свою сторону. А вообще, забава эта между кузнецами и собранными по такому случаю нашими штангистами-сборниками длилась более часа, в несколько попыток со сменой сторон и порчей футбольного газона.
Объявили посадку, и я, оставив ирландский бар и рассуждения о схожести ирландцев с русскими, направился по привычному маршруту в зону досмотра пассажиров. На этот раз посадка прошла быстро, и рейс отправили без задержки. Родная 154 «Тушка», ведомая опытным питерским экипажем, легко и непринужденно вспорхнула ввысь. Еще несколько минут, и, продырявив сплошную облачность, самолет ворвался в чистое небо.
Только-только зарождалась заря, открывая взору ярко-алую, огненную полоску на востоке и еще не успевшие рассеяться в небесной голубизне звезды. Облака, отражая первые, не окрепшие солнечные лучи, создавали причудливые светотени по всему горизонту. Когда смотришь на облака сверху, сквозь иллюминатор самолета, зрелище совсем иное, нежели наблюдать их с земли. Это фантастическое видение создает непередаваемые ощущения: перед взором предстают удивительные по насыщенности цветом краски, которых никогда не увидишь на земле. Солнце и небо во время утренней зари или на закате вечером – картина неподвластная ни одному художнику мира.
На глазах солнце захватывало все пространство на востоке, и спустя немного его яркие золотые лучи стали непереносимы для глаз. Я отвернулся, прикрыл до половины шторку иллюминатора и задремал.
Минут за 20 лету до Шереметьева объявили снижение, температуру в Москве и предстоящую посадку. Мне не нравится этот голос стюардессы, громко возвещающий о том, что нужно пристегнуться и приготовиться к посадке. Сначала она говорит на русском, потом на английском. Мне не приятно не потому, что у девушки плохой голос – дело не в голосе, а в том, что в такой момент внезапно просыпаешься, и остаток полета проходит в какой-то неспокойной дреме. Кстати, часто после объявления, просыпаясь, я иду освежиться в туалетную кабину: умыть лицо, затем протереть шею и грудь прохладной водой.