Обычно дедушка не любит разговаривать, когда занят делом, но со мной он нет-нет да и перекинется словцом: скажет что-нибудь ободряющее или подзадоривающее меня. В этих по-мужски немногословных фразах угадывается забота и поддержка, а в сильных движениях плеч, кряжистой походке ощущается крестьянская мудрость и сила. Я знаю, что пройдет немного времени, и он, как бы невзначай, проговорит: «А не отдохнуть ли нам, внучек? Чай, работа тяжелая». Дедушка не хочет меня обидеть, «уличив» в усталости, и поэтому говорит как бы для двоих. А еще через час-полтора, когда уже начнет припекать солнце, будет отправлять меня к бабушке за питьем, приговаривая: «Вот мы с тобой попить забыли взять, а день жаркий нынче будет», – сделав при этом вид, что совсем ничего не знает про молоко, которое лежит в холщовой сумке. Я с радостью разоблачаю эту его маленькую хитрость и в который раз отвечаю: «Деда, мы же все взяли, ты, наверное, просто забыл».
Когда становится совсем жарко, мы забираемся в тень под растущие недалеко кустарники или деревья, достаем из нашей сумки снедь и с огромным аппетитом кушаем. После трапезы дедушка начинает рассказывать о своей жизни: о роде-племени, о семейных преданиях, о том, откуда и как они пришли в эту местность, как осели здесь, основав поселение, о войнах и сражениях, которые не единожды прошли через эту землю, о легендах и былях, запечатленных в памяти живших здесь поколений. Я слушаю его рассказы, затаив дыхание. В моем воображении проплывают древние исполины, герои, храбро сражавшиеся с ними и побеждавшие этих великанов, знахари и колдуны, жившие в соседних селениях, русалки, которые прятались в тихих заводях и поджидали одиноких путников. Все эти красочные образы и чудесные фантазии потом часто проявлялись в моих цветных снах. Но были и серьезные рассказы. По мере моего взросления дед все чаще и больше рассказывал о людских судьбах, о жизни и смерти, о Боге и воздаянии человеку за грехи его. В такие мгновения я чувствовал, как что-то доселе неизвестное и пока необъяснимое зарождалось в глубинах моего юношеского сознания. Какие-то тончайшие струны, соединяющие душу и сердце, начинали звучать во мне. Он говорил, и я слушал его проникновенные, простые речи, наделенные необычайной житейской мудростью, направленные на чистоту помыслов и справедливые поступки.