На протяжении всей моей жизни, если у меня не получалось что-то хорошо с первой попытки, я почти сразу же сдавалась. Мне было ясно, что я плохо бегаю и не становлюсь в этом лучше. И все же, к большому моему удивлению, я продолжала. Я сновала взад-вперед по темному переулку в течение двух недель, и когда я наконец заскучала, а не просто переволновалась или запыхалась, то начала двигаться немного дальше. Первые пару месяцев я придерживалась ближайших к моей квартире дорог, поскольку мой мозг всегда искал пути к отступлению, петляла по тихим улочкам и съеживалась, когда мимо проезжали машины. Я была медлительна, печальна и зла. Но мне становились ясны две вещи. Суть первой в том, что, когда я бегу, мне не так грустно. Мой разум успокаивался – какая-то часть моего мозга, казалось, отключалась или, по крайней мере, отпускала контроль на несколько минут. Я не думала о своем браке или о своей роли в его крахе. Не гадала, счастлив ли мой муж, на свидании ли он или просто вообще не думает обо мне. Облегчение, которое это принесло мне, было огромным.
Второе открытие, еще более ценное, заключалось в том, что я не чувствовала особой тревожности. Довольно скоро я добралась до тех районов города, которые мне не удавалось посетить годами, особенно в одиночку. Конечно, я не говорю о центре Сохо и шумных толпах, но целый месяц я могла бегать по рынкам Камдена, не чувствуя, что вот-вот упаду в обморок. Я не смогла бы пойти туда пешком: столько раз пыталась, однако моя тревожность прорывалась наружу, ладони потели – надвигающаяся паника брала верх. Но почему-то с бегом было по-другому. Когда ваш мозг лишает вас возможности совершать обыденные прогулки, на которые большинство людей выходят каждый день, возможность пройти мимо киосков, торгующих футболками с надписью «Никто не знает, что я лесбиянка», внезапно кажется просто прекрасной. Сосредоточившись на ритме своих шагов по тротуару, я не концентрировалась ни на дыхании, ни на толпе, ни на том, как далеко нахожусь от дома. Я могла быть в местах, которые мой мозг ранее обозначил как «небезопасные», и не чувствовать, что вот-вот упаду в обморок. Для меня это было чудом.
Джойс Кэрол Оутс однажды описала, как бег помогает ей писать, утверждая, что это благоприятствует данному занятию, поскольку «разум летит вместе с телом» [3]. Я так понимаю, это означает, что тело берет мозг с собой в путешествие. Ваш разум больше не находится за рулем. Вы концентрируетесь на жжении в ногах, на взмахах рук. Замечаете свое сердцебиение, пот, стекающий по вискам, то, как изгибается ваш торс при движении. Как только вы входите в ритм, то начинаете замечать препятствия на своем пути или людей, которых следует оббегать. Вы видите детали зданий, которых никогда раньше не замечали, предугадываете, какая вас ждет погода. Ваш мозг играет определенную роль во всем этом, но не ту, к которой он привык. Мой разум, привыкший пугать меня бесконечными мыслями из разряда «а что, если» или с удовольствием мучить повторяющимися воспоминаниями о моих худших переживаниях, просто не мог справиться с необходимостью концентрироваться при быстром движении. Я обманула его, или измучила, или просто дала ему что-то новое, с чем нужно было иметь дело.