Я вернулась мыслями в свой сон, и в голове пронеслась безумная затея: а что, если взять лопату и раскопать могилу? Не это ли мне снилось? Я искала Шандора под завалом, но может быть завал – это могила, и нужно рыть ее. Я встала с лавки и огляделась, словно в поисках лопаты, но ничего не нашла. Тогда я напрягла слух: все также пели птички, где-то вдали каркали вороны, доносился шум автомобилей, мчащихся по трассе. Но ни одного звука, напоминающего человеческий голос, я не услышала. Что же делать? Рыть землю, ломая ногти и истязая свои руки, как это было во сне? Ох нет. Это безумие, святотатство и преступление. Меня посадят, мои дети останутся без матери, и я ничем не смогу помочь девочкам Шандора.
Что мне остается? Привлечь власти? Но если я буду основывать свои подозрения на кошмарном сне, меня отправят в психушку и будут правы. Я и в самом деле схожу с ума. Вот же крест и даты жизни Юрия Слободы. Кто бы стал хоронить вместо Шандора другого человека? Как бы тогда жил сам Шандор, кем бы он был без документов? Нет, все мои домыслы безумны.
Но почему Шандор просил о спасении? Или я неправильно истолковала его слова? Вдруг в спасении нуждается не он, а его дети. Но что может им угрожать? Выдать замуж сейчас Гозело их не может, они еще малы. Сосватать? Это еще ничего не значит. Что другое может им грозить?
И вдруг меня осенило. Школа. Дед может запретить Динаре учиться. Он считал, что это ни к чему мальчику, а девочке и подавно. Если он запретит Динаре учиться, кто его остановит? Никто. И никакие органы власти не помогут: цыганские дети мало кого волнуют. Ох, девочки, что же делать?
Я погрузилась в размышления и потеряла счет времени. Лишь припекающее спину солнце вернуло меня в реальность: прошло больше часа. Нужно было уходить. Могли прийти родственники Шандора, но лучше бы с ними не пересекаться.
Я подошла к кресту, насколько это позволяли окружавшие его венки, и коснулась рукой фотографии. Погладила Шандора по волосам, очертила контур его лица, провела пальцем по его губам, оставляя прозрачные полоски на грязном стекле.
– Я что-нибудь придумаю. Я спасу твоих девочек. Спи с миром.
Глаза и губы продолжали улыбаться. Он меня не слышал.
– Прости меня. Мне пора, но я приеду еще.
Я повернулась, чтобы уйти, подняла глаза и… остолбенела. Неспешным пружинящим шагом ко мне приближался