У дальнего края стола, словно музейная экспозиция, выстроились пробирки – летопись борьбы за сохранение живой красоты. Каждый образец рассказывал свою историю. Вот ранние попытки – безжизненные, почерневшие лепестки, свернувшиеся как опалённые огнем. Следом – более поздние эксперименты, где цветы, плавающие в растворах разной плотности, сумели удержать частицы своего естественного цвета. Ближе к центру – почти удачные опыты: розы выглядели свежими, но в их неподвижности чувствовалась неправильность, будто кто-то нарисовал идеальную копию жизни, забыв вдохнуть в неё душу. За каждой пробиркой стояли недели кропотливой работы, бессонные ночи, моменты отчаяния и вспышки надежды.
«Как же я был слеп,» – понимание пришло вместе с тяжестью в груди. – «Всё твердил о будущем, о том, что нельзя жить прошлым… А он просто искал способ сберечь самое дорогое – не сам цветок, а память о любви. И делал это так, как умел лучше всего – через точность формул, через чистоту эксперимента.»
Взгляд вернулся к трансформированному цветку в центре лаборатории. В его металлически-стеклянной структуре теперь начали проступать знакомые черты – та самая роза из колбы на столе деда, которую он всегда считал просто экспериментальным образцом. Только сейчас он начал понимать: за этим стояло что-то большее.
Схема на столе была предельно лаконична – простые линии, указывающие порядок сборки устройства. Глядя на неё, он почувствовал, что дед оставил ему своеобразный ключ. «Должно быть, я что-то делаю не так,» – подумал он, разглядывая чертёж. – «Потому и застрял в этой петле. Но если собрать всё правильно, в нужной последовательности…»
– Михаил, – голос Арка прервал его размышления, – я должен снова спросить о профессоре. Мои логи показывают критические расхождения в данных. Что произошло в лаборатории?
– Арк, – юноша начал осторожно раскладывать детали, сверяясь со схемой, – мы застряли во временной петле. И я думаю, что эта схема – ключ к выходу из неё. Дед оставил её не просто так. Нужно только понять правильную последовательность.
– Но мои протоколы…
– Твои протоколы не учитывают то, что может делать эта роза. И я намерен выяснить, что именно пытался сделать дед, даже если придётся проходить через это снова и снова.
Его руки работали методично, выкладывая каждую деталь на стол с почти хирургической точностью. Схема раскрылась рядом как карта, где каждая линия могла быть путём к разгадке или очередным тупиком временной петли.