Ну да ладно. Вернемся к главной теме нашего разговора, хоть я и многого еще не сказал, но все же рассказ моего детства сделает это за меня. Может, тогда ты наконец поймешь, с кем имел дело и почему все случилось так, как случилось…
Отлично помню те минуты материнской радости, когда отказал отцу в уроках стрельбы. Еще не успев утереть слезы, маленькими ручейками полились новые, но в тот раз их вытолкнула наружу настоящая радость. Она положила дрожащую от предвкушения скорого конфликта руку на мое плечо, неуклюже и нежно погладила меня и начала собирать со стола. Мой папаша смотрел на нее таким сердитым взглядом, что мне становилось не по себе. Он даже перестал жевать, а его набитый мясом рот делал его физиономию еще страшнее. Собирая со стола, мама пыталась не смотреть на него, делая вид, что все в порядке, хотя даже такому мелкому, как я, было понятно, что очень скоро в очередной дом наполнят крики. В такие моменты я чувствовал себя таким беспомощным и жалким, что становилось противно. Так сильно хотелось избавиться от страха о грядущем, исправить ситуацию, хоть как-то повлиять на то дерьмо, что происходило дома, но я не только понятия не имел, что делать, да плюс ко всему боялся, что отец взбесится, и все станет еще хуже. Не знаю, как было в твоем идеальном детстве, но в моем – отец просто рвал и метал. Единственный плюс был в том, что он нас не бил. Со временем все чаще казалось, что он перейдет эту черту. Знаешь, мне всегда хотелось, чтобы он наконец сделал это. Дал бы по морде мне или матери, выпустил из себя демона, раз и навсегда дав понять, кто он, но нет… Мы видели только звериный, полный гнева взгляд, слышали грохот от его ударов по столу, стене и всего, что попадалось под руку, благодаря Бога, в которого никогда не верили, что вместо всего этого барахла не оказались мы сами. Тебе не понять это чувство, оно лишь для избранных, вроде меня и матери – тех, кто по-настоящему ненавидит неопределенность. Такое происходило каждый раз, когда речь заходила обо мне и моем будущем, но не в тот вечер. Папаша сидел за столом, уставившись в одну точку, не прожевывая то, что уже медленно начало гнить во рту. Мать, ожидая первых слов скандала, все интенсивнее убирала со стола и, пытаясь прихватить последнюю тарелку с мясом, подпрыгнула от резкой хватки отца.