– Я тебе не верю. Такой, как ты, не может не любить музыку.
– Такой, как я? – Мне было ясно, что она имеет в виду, но изобразить недоумение казалось интереснее.
– Ты вдумчивый, а еще романтик – по лицу видно.
– Ты еще и по лицам читать умеешь? – сказал я и наполнил ее бокал. – За счет заведения.
– Не умею я такого, но в людях немного разбираюсь. – Она не обратила внимания, что я ее угостил.
– Не люблю и не слушаю музыку, а еще отнюдь не романтичен. – Мне захотелось разнести в пух и прах ее правильное суждение. – Музыка очень часто вызывает эмоции, противоречащие тем, которые мы испытываем в момент, когда ее слушаем, а это чревато сменой настроения, эмоциональным и мысленным диссонансом и прочей чертовщиной, не позволяющей нам спокойно жить.
– Насчет романтизма я точно ошиблась. – Она опустошила бокал, ехидно посмотрев на меня. – Жизнь – это музыка, милый, а то, что ты сказал – чушь.
Когда она сказала, что жизнь – это музыка, я почувствовал легкую злость. Неожиданная и нелепая смерть отца, угрызения совести насчет матери и неприятная рутинная работа даже не напоминали мне о музыке.
– Боюсь, у тебя неправильные представления о жизни, «милая». – Огрызнулся я. – Ты говоришь с человеком, переживающим тяжелые дни. Если ты счастлива и тебе хорошо, тогда музыкой является лишь твоя жизнь, а не сама концепция.
– Ты меня не знаешь. – Грустно улыбнулась она. – Я не считаю себя счастливой.
– И все же ты говоришь, что жизнь – это музыка.
– Ты сам ассоциируешь ее с счастьем, я имела в виду совсем другое.
Впервые за долгое время я почувствовал себя глупым. Мне всегда давало сил чувство превосходства над сверстниками, и оно было оправданным, но рядом с ней просто испарилось. Меня одновременно наполняли обида и симпатия к ней, ведь, несмотря на любовь к противоположному полу, мне не доводилось встречать никого, кто хотя бы мог побеседовать со мной. Все мои сверстницы, которых я встречал, были глупыми и пустыми, а после школы я почти ни с кем не общался. Тогда я больше времени проводил дома или в саду, и у меня был всего лишь один друг, с кем я общался с детства, но даже он остановился в развитии слишком рано, потому со временем наша дружба стала больше напоминать формальность, нежели крепкие узы. Аделаида показала, что есть куда расти, что чувство превосходства останавливает человеческий прогресс, искажает восприятие как мира, так и самого себя. После ее слов я замолчал и просто смотрел на ее милое личико, пытаясь разобраться в противоречивых чувствах, а она, как ни в чем не бывало, смотрелась в зеркало, как вдруг добавила: