– Так это не там произошло, – сказал Фархад. – Я по делам торчал в Актюбинске, друзья обещали на работу устроить. С работой как-то не срослось, а вот по кабакам мы изрядно помотались. Дело было на окраине города, а может, и нет, я так и не понял, как ориентироваться в этом городе. У них там просторно, вроде едешь и думаешь, что уже далеко в степи, но тут снова начинается город, а потом река и лес, а потом снова город, и это всё тот же Актюбинск. Уже было за полночь, друзья ушли, а я сидел один за столом, уже не особо соображая, где нахожусь. Подходит ко мне здоровый быковатый мужик, похожий то ли на кавказца, то ли на турка, но по-русски говорит без акцента. Начал на меня наезжать, оскорблять, сидишь, говоришь, тут, не платишь. Но мы за еду давно уже заплатили, так что предъява была неверной: в общем, я так и не понял, кто это был, из персонала или просто мимо проходил, но ему явно сильно хотелось подраться. Ты же меня видишь, с виду я не авторитетный, вот многие и думают, что меня можно спокойно загасить. А этот говорит – я из блатных, меня вся местная братва знает, я пять лет зону топтал, если прямо сейчас долг не закроешь, мне стоит только свистнуть, и с тобой такое сделают. Когда его угрозы перешли все границы, я встал и пошел к выходу, а он мне заорёт вслед: ты чо, не мужик, что ли?
– Это ты стерпеть уже не смог, – иронично заметил Ерлан.
– Да, а кто такое стерпит? Я вернулся, предложил выйти и разобраться по-мужски, как он и хотел. Он обрадовался, и мы с ним перешли в… Непонятно, куда, что-то вроде подсобного помещения, там стояли сложенные штабелями табуретки и пивные бочки. Он на две головы выше меня и шифоньер еще тот. Снял рубашку, у него руки огромные, натренированные, и пошел на меня. Сейчас я тебя, говорит, урою. А я спокойно вытащил из кармана нож…
– Ты с собой нож по кабакам носишь? – удивлённо спросил Какен.
– А кто знает, что там случится? Ну, сейчас уже не ношу, конечно, – вздохнул Фархад.
– Что было потом? Ты его порезал?
– Нет, в общем-то, на этом всё и закончилось. Как только он увидел нож, он сразу развернулся, быстро добежал до двери и стал бешено в нее стучать. А сам кричит: Милиция, милиция! – и голос у него изменился. До этого со мной говорил хриплым басом, а когда бился в дверь, его голос стал звонким, практически женским, и столько в нем было страху… Дверь эта и не была закрыта на замок, мы только что через нее зашли, на ней вообще никаких запоров не было. Просто она открывалась на себя, а он от страха ее толкает и, понятное дело, не может выйти. А я стою с ножом и угораю от смеха: он ведь за пять минут до этого называл себя блатным, а тут тонким голоском зовёт милицию.