Андрей Озёров относился к той категории людей, которые могли пожертвовать своей жизнью ради спасения другой. Но при этом он не то чтобы любил людей, нет. Они были для него всего лишь статистами, фоном, массовкой. Его ничто не держало в этом мире, он плыл по течению и ждал, когда его смоет в бездну отчаянья или прибьёт к берегу надежды. Но был ли в том и в этом какой-либо смысл? Андрей не хотел возвращаться в университетское общежитие, где его никто не ждал. Он и сам не понимал, почему его вечно тянет бродить по городу: может быть пытался убежать от самого себя, а может, хотел что-то или кого-то найти. Взглянув в небо, Озёров увидел пролетающий над вечерней звездой самолёт, и зачем-то скрестил пальцы, хотя даже не загадывал желания.
Летя в самолёте, Михаил Ткачёв думал о том, насколько же разные люди. Он впитывал глазами каждую их черту, эмоцию, жестикуляцию. Вот рядом с ним сидит упитанный мужчина с залысиной и седыми усами, мирно похрапывающий и пускающий слюну на собственный белоснежный воротник. А вот к нему подошла стюардесса с ангельской внешностью: белокурые локоны нежно спадали с плеч, а небесно-голубые глаза светились доброжелательностью. Она улыбнулась сияющей улыбкой и что-то спросила вежливым тоном, а Михаил автоматически покачал головой, хотя совершенно не понимал, что у него спросили, он был слишком заворожен красотой девушки. "Ах, люди! Какие вы все необычные: красивые и уродливые, добрые и злые, умные и бестолковые, и каждый индивидуален." Ткачёв восхищался людьми, нет, он обожал их! Но, увы, не всегда. Его психическое расстройство мешало ему стабильно смотреть на вещи. Вчера Михаил был готов обнять весь мир и свершать подвиги, а уже сегодня мечтает вскрыть себе вены, чтобы напитать эту черствую землю своей кровью, в надежде, что из почвы вырастут мясные деревья – хоть что-то полезное он сделает для этого мира…
Самолёт совершил посадку.
Андрей дошёл до ближайшего парка и сел на скамью. Поздним вечером в парке было не очень много людей, поэтому он мог спокойно посидеть в одиночестве. Два часа непрерывной ходьбы утомили его, и хоть Озёров не чувствовал себя живым, но некоторые факторы напоминали ему о том, что он всё ещё нуждается в пище, сне и тепле. Но в общежитии этого было недостаточно, и он решил ещё немного побыть в парке, подышать сырым воздухом с запахом озона. "Прости меня, Алиса. Лучше бы умер я, а не ты."