Был, наверное, еще и третий вариант, состоящий в том самом ассиметричном ответе алчным последователям Алладина. Он должен был быть. Его просто не могло не существовать… Но пока что Леониду не удавалось ничего нащупать.
…Неудивительно, что Шотландии сегодня не получалось. И Скандинавии тоже.
Временами с ним случались приступы мизантропии. Не хотелось ни видеть, ни слышать никого из антропоморфных. На этот случай он приобрел кусок жилого пространства в одном из “спальных” районов Москвы. Трехкомнатная квартира располагалась в обыкновенной хрущевской пятиэтажке и была куплена на имя дальнего родственника, постоянно проживающего во Владивостоке.
Утехин оставлял свой джип в нескольких кварталах отсюда, на стоянке у многоэтажного супермаркета. Некоторое время он проводил в магазине – терся у витрин, покупал какую-нибудь ерунду в ярких пакетах – а потом все это без сожаления оставлял в кабинке мужского туалета. Там же переодевался в заранее припасенный плащ или ветровку и, подняв воротник, выходил на улицу лестницей для персонала.
Сознавая все несовершенство этой любительской шпионской процедуры, Утехин, тем не менее, последовательно прибегал к ней из раза в раз. Она стала частью ритуала, такой же необходимой, как длительное пребывание под душем после того, как он наконец-то попадал в свою берлогу.
Выходя из дверей служебного входа универмага, Леонид чувствовал себя уже не тем же самым человеком, который полчаса назад пилотировал престижную иномарку. Остатки этого Утехина – коммуникабельного и светского до мозга костей – он смывал под струями прохладной воды заодно с впечатлениями дня: чьими-то взглядами, улыбками, лестью, завистью, следами губной помады, прикосновениями мужских и женских духов, задевших его шлейфами своих ароматов.
Переодевшись после омовения в джинсы и рубашку, Леонид ощущал себя чистым листом, на котором можно нарисовать все, что угодно.
Больше всего его привлекала Шотландия. Свежий ветер с моря, дюны, вересковые пустоши – и ни-ко-го. Ни одной живой души на много миль вокруг. Одинокий граф, обожравшийся сладостями жизни и сбежавший от них в уединенный родовой замок, нехотя пошевеливает жар в камине, изредка лениво плеща в хрусталь темно-золотистый скотч…
А иногда Утехин рисовал себе Скандинавию. Викингова башня в безветрии фиорда, со всех сторон защищенного скалами. Длинная зимняя ночь, расцветившая льды отблесками северного сияния близкого Полярного круга. Никто и ничто не смеет нарушить мерцающей тишины. Даже тролли притихли в своих подземных гротах. Только глупые лососи, сбившись в стаи, трутся чешуйчатыми спинами о метровые льды…