– Я не могу, – дрожащим голосом произнес я. – Как только я выхожу из дома, меня начинает трясти от страха. В тот раз, когда я спускался за картиной, я чуть не потерял сознание, меня потом еще неделю трясло.
– Да, я знаю, – сочувственно произнес Глюк. – И всю ту неделю ты не рисовал и даже не пил кофе, только лежал на кровати, закрывшись на все замки.
– И зная это, ты все равно хочешь, чтобы я вышел? – на меня начала накатывать истерика.
– Я знаю, что твой страх тянется из прошлого. Но ты – не тот потерявшийся ребенок, что звал маму на улице, – успокаивающе сказал он.
Я вздрогнул, словно меня облили ледяной водой. Мрачные, холодные воспоминания затянули меня в бесконечный водоворот, заставляя снова вспомнить то, от чего я бежал последние годы своей жизни. Слезы, крики, дикий, животный страх, кругом незнакомые лица. И я в центре этого нескончаемого, как мне тогда казалось, кошмара. Я действительно потерялся. Мне было тогда не больше пяти лет. Мама сказала, что отойдет всего на минуту. Я терпеливо ждал. Прошла минута, затем другая, затем еще одна. Мне стало очень страшно, и я пошел в ту сторону, куда ушла мама.
Меня нашли спустя шесть часов. Я помню, как рыдая, мама бесконечно извинялась, что оставила меня одного. Но я ее не слушал. Мне было настолько страшно, что я не понимал, кто передо мной и чего от меня хотят. С тех пор, любой выход на улицу сопровождался сильнейшими паническими атаками. Причем с каждым разом они приобретали все более отвратительный характер. Доходило до полнейшей неспособности говорить, двигаться, а иногда даже и дышать. Я уж молчу про мерзкое ощущение холодного, липкого страха, который проникал в самую душу.
– Послушай меня, – терпеливо продолжал он. – Ты не он, понимаешь? Всё было…
– Я не пойду, – прохрипел я, силой заставляя себя вернуться из этих отвратительных воспоминаний. – Я не смогу, Глюк. Не смогу и не буду.
Глюк разочарованно покачал головой и сняв шляпу, взъерошил свои (свои ли?) волосы.
– Хорошо, – сказал он, медленно подходя ко мне, – Тогда давай попробуем по-другому.
Он приблизился ко мне настолько близко, что мне пришлось немного отступить. Остановившись, он вытянул руку и ткнул пальцем мне в грудь, прямо напротив сердца:
– Сегодня вечером ты умрешь.