Когда мама узнала об этих ужасах, она примчалась в деревню, чтобы забрать меня. О. Сергий с Шурой тоже решили уехать. Накануне отъезда мы с Шурой пошли в соседнюю деревню проститься с Шуриной тёткой. Возвращались на закате, в сумерках. Шура несла большой бидон с мёдом. Прошли лес, вышли на луг. Сзади подул холодный ветерок, Шура оглянулась, охнула, побледнела и упала ничком в траву. Бидон покатился, издавая изрядный грохот. Я тоже оглянулась, но увидела только белое облачко, мелькнувшее на фоне леса. Наша деревня была уже рядом, женщины гнали стадо домой, услышали грохот катящегося бидона, увидели упавшую Шуру. Подбежали, подняли её, а она не может идти. Кое-как довели до дома, там батюшка спрыснул её с уголька. [Это суеверие – опрыскивать налитой на уголь наговорной водой, чтобы избавить от порчи, сглаза.] Всю ночь мы не спали, Шура плакала и уверяла, что видела бабуленьку. Утром уехали в Москву.
А пожар случился однажды ночью. Спальня, где спали родители, вдруг осветилась багряным светом. Мама проснулась, подбежала к окну, а во дворе полыхает деревянный флигель. Там на втором этаже жила дворничиха с тремя маленькими детьми. Она ушла в церковь на вечерню, а детей заперла. Внизу помещалась конюшня с лошадьми. Кучером служил Яков, сын моей няни, он спал в конюшне и в этот раз заснул с цигаркой во рту.
Когда мама выглянула в окно, Яков, охваченный огнём, выводил лошадей. Мама как была, в одной рубашке кинулась во двор с криком: «Дети, дети!» Мамин крик разбудил всю квартиру. Все кинулись к окнам. Стёкла начали лопаться, загорелась дверь чёрного хода. Няня и тётя Катя, охая и причитая, стали хватать всё, что под руку попадалось, и выбрасывать из окон на улицу. Мама подбежала к флигелю, а нижние ступени горят. Яков сбросил горевшую на нём одежду и кинулся наверх.
Папа успел позвонить в пожарную часть и с одеялом в руках выскочил во двор. Они с мамой встали под окном, растянув одеяло, а Яков выбросил из окна по очереди всех троих ребятишек. Потом прыгнул сам, но одеяло его не выдержало, и он упал на булыжник. Сломал ногу и на всю жизнь остался хромым. Дворничиха с детьми уехала в деревню, а Якова поставили дворником. Конюшня сгорела, и лошадей перевели в другой двор.
Страшная картина пожара долго не давала мне спать спокойно. Папа каждый вечер садился у моей постели и, чтобы успокоить и убаюкать, рассказывал, как ездили в Веригино и как дедушка на бабушке женился.