проникла на территории, ранее считавшиеся ею нетронутыми. Капитан судна
был готов пройти по маршруту, вблизи от острова, на который Куто и Гайгер
должны были высадиться. Куто не говорил, что именно им предстоит сделать
там и каким образом они будут возвращаться.
Гайгер неоднократно пытался вызнать этот момент, но его спутник всякий раз
превращал разговор в игру слов или шутки. В конце концов, скрипач сам себя
убедил, что то же самое судно с высокопоставленным священником будет идти
по тому же самому маршруту, и путники смогут вернуться на Мелвилл, откуда
без всякого труда доберутся до большой земли. Куто не опроверг этот домысел, ни поддержал его, отчего Гайгер, на какое-то время, сердился на самого себя.
Какое-то время скрипач ещё задавался вопросом относительно всего
мероприятия, но по мере их приближения к обозначенной цели странное
умиротворение наполняло музыканта, унося прочь нервозность и волнение. В
каком-то смысле он ощущал преображение: здесь, на другой стороне света, вдали от прежней жизни, он даже не переживал за сорванные репетиции и
последующие проблемы, связанные с этим. Ему казалось, что, несмотря на
сумасбродность предпринимаемой авантюры, в том, что они с Куто делали, был
какой-то, давно потерянный смысл.
На Мелвилле было жарко, но с приходом сумерек ощущение раскалённого
воздуха становилось легче. Возможно, проведённый здесь день позволил
Гайгеру адаптироваться к местному климату.
–Чего страдаешь, дружище? – Куто прекрасно понимал, что скрипач
плохо переносил местную жару и влажность, но он не упускал
возможности ободрить спутника подобными шутками. – Ты не так давно
из Австралии вернулся.
– Угу…
–Долго там пробыл, в Австралии?
Молчание.
– А где именно ты был? В Сиднее, давал концерт в тамошнем знаменитом
театре?
Отрицательное мотание головой.
– В Аделаиде? – не унимался Куто. – Бороздил пески тамошних
пляжей? Небось где-нибудь на Сомертоне, в поисках разгадки дела
«Тамам Шуд»?
И вновь Гайгер ничего не ответил. Причина его нежелания участвовать в
досужей беседе с Куто заключалась сразу в ряде факторов, главенствующим из
которых было возросшее раздражение от происходящего. Кроме того, и Гайгер
ни за что бы не признался в этом даже самому себе, он попросту не помнил, где
был в Австралии и что там делал. Сколь бы абсурдно это не выглядело, но