испытываемые им тревога и испуг на самом деле являлись отражением
какого-то иного чувства, откуда-то знакомого ему. Перед глазами, зажмуренными на солнце, вдруг проплыли все недавно увиденные
символы и гравюры. Вернувшись в главный зал, музыкант задержал
взгляд на изображении двух, почти одинаковых, мужчин, после чего
продолжил своё исследование. Он взошёл на третий этаж, где был
встречен таким же коридором, как и на втором этаже. Опять две комнаты
выходили окнами во двор, а две другие – тонули в камне. К своему
удивлению, самая дальняя комната имела несколько слоёв ковра, довольно
роскошную мебель, которая сильно контрастировала со всем остальным
интерьером. Среди этой мебели была настоящая кровать – предмет
манящий, после проведённых ночей в пути, а также была там и полка, заставленная книгами.
С первого взгляда становилось понятно, что эти книги вовсе не вышли из
привычной любому человеку типографии. Грубые, но прочные обложки
из натуральной кожи, ремешки для скрепления книги и страницы, сильно
пожелтевшие, но толстые и прочные. На них был текст, всё тем же
причудливым языком символов, кои были высечены на стенах в главном
зале. Периодически встречались изображения. Гайгер не без интереса
пролистал первую же книгу, осевшую в его руках. Странно, но
прикосновения к этим страницам возродили в его памяти уже знакомые
тактильные ощущения.
Присев на кровать, застеленную толстым шерстяным одеялом, Гайгер
отложил книгу в сторону и какое-то время сидел неподвижно. Затем ощутил, как приятная тяжесть коснулась его век, увлекая их вниз, словно приглашая
музыканта отправиться в столь желанный сон. Скрипач глубоко вздохнул, ещё
раз посмотрел в коридор. По характеру света из другой комнаты он понял, что
скоро совсем стемнеет. Ещё какое-то время он бродил взглядом по комнате, а в
какой-то момент, прикрыв глаза и задержав их таковыми на пару секунд
дольше, он уже не смог противиться сну.
То, что музыкант видел во сне, как ни странно, менее всего напоминало
сновидение в привычном смысле этого слова. Череда образов вовсе не
отличалась фантасмагоричностью, совсем напротив – это были сцены самой
обыкновенной жизни, жизни каких-то людей, одетых в довольно странные
наряды. Они боролись с природой, выбивая себе право на жизнь. Их истязали
непогода и болезни, порой они сталкивались с себе подобными, вспыхивали