Успокоилась, иду домой. Из грузовика – переезжает, что ли, кто-то? – на меня водитель смотрит и давится от хохота Я думаю: что ему объяснять, дураку, все равно засмеет. Посмотрела на него строго и пошла не спеша. Еще остановилась у подъезда цветы на клумбе понюхать, чтобы он не думал, что я смутилась. Мой двор – на кого хочу, на того и ору. «А знаешь что? – пишу я Вите. – Это не все. Вернулась домой и увидела у себя на подбородке варенье. Испачкалась когда ела видимо. То есть с вареньем на лице я выбежала из подъезда наорала на ворону и пошла нюхать цветочки. Интересно что этот водитель обо мне подумал?» Мы ржем с Витей еще несколько минут.
Само собой возникает предложение приехать вечером ко мне. Кажется, его никто не писал – ни Витя, ни я, – мы оба согласились с неизбежным. Говорим обо всем на свете, только не о главном. Ни о пробке у самого дома, ни о столе на моей кухне, ни о его колене, кстати, как оно – не удержалась и спросила. Ни о доме, где я провела три с половиной недели. Мы вообще не говорим обо мне – не только о моей пропаже, но о любых событиях. Важных событиях, прикол с вороной не в счет. Я целиком – запретная тема. Хочется обвинить Витю в этом, но таково мое решение – исключить любое упоминание обо мне из нашего общения.
У этого человека проблема с женами. Друг он неплохой, а вот муж паршивый. У нас с ним все было хорошо до свадьбы и после развода – не сразу, конечно, но наладилось. После нескольких месяцев игнорирования друг друга мы решили забыть все старые обиды. Глупая фраза – как это можно забыть? Мне пришлось выкинуть из головы всю нашу с ним совместную жизнь. Она оказалась тонкого шитья – все обиды и хорошие воспоминания переплетены между собой так тесно, что я сначала пыталась отделить одно от другого, а потом бросила – невозможно разобраться. Поэтому я просто забросила куда подальше два года жизни, как старые альбомы с печатными фотографиями закидывают на чердак, где только пыль оседает на них и сглаживает черты, делая углы вещей менее острыми.
Пыль – вот как выглядит время. Я постоянно стирала ее в доме, где провела три с половиной недели, а ее становилось только больше. Вите я никогда об этом не расскажу. И как сбежала – тем более. Одна мысль, что мне нужно поделиться с ним, высасывает весь воздух из легких. В деревянном доме, где я провела взаперти три с половиной недели, я написала ему письмо. Ему и Кате. Ей несколько страниц, ему не набрала и одной. Слишком много тем мы не можем обсуждать, это останавливало меня даже там. Вспомнила, что, когда я жарила котлеты, он все время спрашивал, как их готовить. Свое письмо ему начала с рецепта. А потом поняла, что нужно обратиться к Вите лично, иначе будет совсем странно. Я ходила день и в итоге написала всего два предложения: «Я часто думаю о тебе. Это придает какой-то смысл».