– Конечно. Говорят, они вино пьют вместо воды.
– Да, белое вино. Как воду. Прямо из кружек.
Разговор захлебывается, и мы снова хватаемся за бокалы, чтобы чем-то себя занять, – и правда хорошее вино. Жидкости в бокале все меньше, свет электрической лампы оседает все глубже, почти касается дна. Стирается ощущение кого-то третьего в комнате, мы вернулись в наш безопасный режим и говорим ни о чем. Страшно представить, что с нами произойдет, если мы начнем обсуждать что-то значимое. Фоном работает телевизор – мы выключили звук, и только картинки мелькают на экране: воронка в земле, разрушенные дома. Этого мы с Витей тоже не замечаем. Тем для разговоров остается все меньше – все больше вещей попадают под запрет, – поэтому после вина мы нахваливаем Грузию. Надо будет туда съездить. Сейчас подорожали билеты, а те, что стоят нормально, обязательно с пересадками. По пятнадцать часов ждать второй рейс. Выше гор только горы. По телевизору показывают кадры дымящегося дома. Перевожу взгляд, Витя хмурится над котлетой и наконец обращается к ней – новая привычка говорить с предметами, раньше не замечала:
– Я тут думал.
– И что?
– Нам надо поговорить. Когда мы это все потеряли?
Что на тебя нашло, черт возьми? Мы не разговариваем – это наша фишка. Я даже не смогла написать тебе прощальное письмо. О котором ты никогда не узнаешь, потому что я тебе не расскажу. Видишь, Витя? Мы не раз-го-ва-ри-ва-ем! Эти мысли я тоже оставлю при себе, потому что собираюсь промолчать и на этот раз.
– А мне больше не хочется прятаться. – Витя не собирается останавливаться. – Мне тридцать шесть. Я хочу разобраться, что происходит. То, что мы расстались, было ошибкой?
Да что же ты творишь?
– А, так у тебя кризис? Конечно, давай поговорим. Почему бы нет, раз у тебя проблемы.
Витя как будто не слышит ядовитый, саркастический тон, которым я пронизываю каждое слово.
– Что сейчас между нами происходит? Ну глобально. Мы друг другу кто?
– Ты почему со мной вопросами разговариваешь? Что с тобой произошло?
– Хорошо, давай не вопросами. Я вижу, ты сама не своя.
– Да, конечно. Я только что вернулась хрен пойми откуда.
– Я знаю. Ты думаешь, на меня это никак не повлияло? Я не знаю, что ты пережила. Уверен, это было страшно. Я тоже много думал.
– Ах, он думал. Зашибись. Думал он, пока я там подыхала.