– Он явно нездешний, – возразил его собеседник. – И не наш, я знаю, что консул приказал распять всех наших перебежчиков. Так вот, он явно какой-то варвар. Да, пусть посмотрит, как мы празднуем нашу победу. Но ни в коем случае не развязывайте.
А сегодня меня со связанными руками повели к воротам цитадели и далее через город в порт, откуда мне предстояла дорога в их столицу – возможно, даже в относительном комфорте. Впрочем, я знал, что жизнь моя будет, скорее всего, недолгой: погибну на арене – если не в первый день их игр, так во второй или третий. Тех же, кого не выбрали для этих игр, попросту продадут на рынке рабов. Кому-то посчастливится, и они попадут в услужение к какому-нибудь богатею. Впрочем, сейчас жизнь раба будет стоить очень дешево, и обращаться с ним будут как со скотиной. Некоторые окажутся на фермах. А тех, кому и совсем не повезет, отправят на рудники, где они хорошо если проживут год или от силы два.
Женщин покрасивее, которые смогли пережить вчерашнюю ночь, продадут в наложницы либо служанки. Другим же уготовлена незавидная участь ублажать солдат, пока они не потеряют товарный вид. А затем их попросту прирежут. Стариков уже успели перебить, а детей… Девочек использовали так же, как и взрослых, и их обнаженные трупики валяются на улицах либо погребены под обломками рухнувших домов. Мальчиков же постарше, точно так же как их отцов, отведут на продажу (им еще повезло, что мужеложество среди победителей пока еще не в моде), а младенцев попросту убьют, если уже этого не сделали.
Мне вспомнилось, что одной из причин, по которой враги вопили, что, дескать, город должен быть разрушен, было то, что жители его якобы приносили в жертву первенцев, а они, поборники морали, не могли этого допустить. Вот и показали мастер-класс морали…
Мы проходили мимо сторожки у ворот, ведущих в Нижний город. Неожиданно я услыхал до боли знакомый голос. Вот только никогда я не слышал, чтобы моя любимая так кричала. Каким-то нечеловеческим усилием я порвал путы на руках, выхватил у одного из охранников меч и…
Тупая боль в голове, свет померк у меня перед глазами, и я… проснулся.