– А так. Я просила на Мальдивы меня отвезти, а ты куда потащил?
– Патриотичнее надо быть, Лизочка. Меня бы коллеги по партии не поняли. И это в такое-то непростое для страны время.
– Жлоб! – выкрикнула девушка и демонстративно отвернулась.
Не Директор, а Депутат! Мысленно присвистнул и огорчился. Мой навык, как оказалось, не абсолютен. Я было вновь погрузился в раздумья, да только очередь спереди и сзади принялась переругиваться между собой.
– Вот они, изверги! – выкрикнули спереди.
– Убийцы! – добавили сзади, и я заметил боковым зрением, как нервно дернулся молодой пилот.
Народная молва дошла до самых буйных, а те подняли вой и подбили остальных на акт массовой истерии. Великолепно! Знаете, что самое примечательное в этой ситуации? Они перекрикивались через меня!
Депутат со своей любовницей возглавили кучку недовольных пассажиров и принялись посылать проклятья в адрес пилотов позади меня. Когда ситуация накалилась, народный избранник полез на них с кулаками. Разумеется, я преграждал ему путь, но не собирался уходить. И дело не столько в справедливости, сколько в том, что отодвигаться было просто некуда. Ширина лестницы не более полуметра. Депутат весил килограмм под сто пятьдесят, и ему достаточно просто пройти мимо, чтобы я перевалился через перила. Поэтому пришлось его оттолкнуть и сказать, чтобы оставался, где стоял.
Брызжа слюной, Депутат бросился на меня. Я рефлекторно вскинул руку. Напоровшись лицом на кулак, он взвыл, а я почувствовал злость. И решил, так сказать, дать волю народной ненависти. Ну а что? Налоги платим, чтобы он любовниц по югам катал? Липовый патриот повалился на ступени, прижав собой Кокетку и еще нескольких драчунов. На этом бунт «передних» стих.
Пилотам некем было прикрыться от разъярённой толпы, но они и сами справлялись. Интересно, это в лётном училище учат так резво раздавать тумаки? Пара неспокойных товарищей отправилась вниз навстречу клубам серого тумана, и тем, что он собой прикрывал.
Произошедшее остановило драку окончательно – никто не хотел последовать примеру упавших. Неизвестность пугала больше, чем хоть и неясный до конца, но всё же тихий мирный порядок. Я отметил, что сам не прочь кого-нибудь сбросить. Кого-нибудь вроде этого жирного борова с разбитым носом, пытавшегося встать.
– Что вы себе позволяете? Вы знаете, кто я? – промямлил он, видимо, по привычке.