Кроу разложил по полкам еду, принёс ведро свежей воды для чая и съел кусок хлеба с джемом. Затем он надел пальто и поплёлся к маяку. Небо быстро приобрело оттенок ртутно-серого, тяжёлые тучи надвигались всё ближе и ближе. Последние лучи солнца растаяли на горизонте, его умирающий свет заливал пейзаж янтарём и золотом, пока не утонул во тьме моря. Определённо, приближался шторм.
Его ночная смена длилась ещё не так долго, когда дождь, наконец, добрался до берега. Сначала он легонько постучал в окна, возвещая о своём прибытии осторожным шуршанием, прежде чем завывающий ветер помог ему набраться силы. Вскоре окна задребезжали, а дождь во всю замолотил по куполообразной крыше. Свет фонаря заливал ночь, и Кроу уставился на чёрные волны, разбивающиеся о скалистый берег внизу. Раз за разом они накатывали на берег и безжалостно пожирали пляж, оставляя в песке глубокие борозды, похожие на следы когтей. Фонарь над ним широким конусом освещал буйные воды, словно рука, протянувшаяся ко всем забытым Создателем судам, которые могли оказаться там в такую ночь, как эта.
Кроу порылся в памяти и остановился на подходящем гимне. «Песнопение Света» было единственной вещью из Церкви, которая у него осталась. Оно укоренилось в самих его костях, единственное, чему когда-либо учили его, и что по-прежнему давало ему некоторое утешение.
«Создатель, хотя на меня надвигается тьма, я приму Свет. Я выдержу шторм. Я выстою. То, что ты создал, никто не сможет разрушить».
… разрушить.
Последнее слово Песнопения в прах разбило его мысли и прозвучало как слабый шёпот. Губы Кроу задержались на нём, когда луч осветил мокрые камни внизу, кончик его языка всё ещё был прикован к последнему слогу, когда его взгляд зацепился за что-то странное, аномалию в темноте. Дрожащими руками он навёл бинокль на скалы и, затаив дыхание, стал ждать, когда вспышка света снова озарит это место. Когда же это произошло, Кроу отпрянул от окна.
– Этого не может быть, – еле слышно прошептал он. – Клянусь создателем, пожалуйста, только не…
Он рывком распахнул дверь и вышел на террасу. Ветер и дождь, хлеставшие его по лицу, немедленно намочили волосы и пальто, но Кроу ухватился за поручень одной рукой и снова навёл бинокль. Свет залил окрестности и подтвердил его подозрения.
Тело, выброшенное на берег. Там, среди камней и водорослей, лежал человек.