– Салли, в чём дело? – спрашиваю я.
– Он хотел знать, не вернулась ли ты к своим прежним штучкам.
– Моим прежним… Что ты сказала ему?
– Ничего, – отвечает она, резко убрав руку и засунув её под юбку.
– Салли, – кровь стучит у меня в висках, – ради всего святого, пожалуйста, Салли, скажи, что ты не…
– Я не могу врать викарию! Иначе меня могут отправить в ад или куда похуже!
Нет, Салли. Нет, нет, нет, нет, НЕТ!
– Он не может этого сделать, мы же говорили об этом! Что ты ему сказала?
– Я сказала, что не понимаю, о чём он.
Я выдохнула с облегчением:
– Тогда всё в порядке. Всё хорошо. Просто сначала ты меня напугала.
– Но потом, – выпаливает она, – он совсем меня запутал и стал задавать всякие разные вопросы, я стала нервничать и потом подумала, что если скажу, что если бы ты могла разговаривать с мёртвыми – если бы могла, заметь, – то я бы точно ему ничего не сказала, а все остальные пусть лучше не суют нос в чужие дела и не верят слухам, и к тому же если бы ты могла говорить с мёртвыми, то в этом всё равно не было бы ничего страшного, это же просто навык, как говорить на французском или вроде того. – Теперь её щёки стали уже пунцовыми, что неудивительно. Как можно быть такой глупой?!
– Да, отлично, это его точно успокоило, так ведь?
– Я. Не. Сказала. Ничего. Плохого.
– Да нет, СКАЗАЛА, Салли! С чего тебе вообще понадобилось что-то ему говорить?
– Знаешь что, мисс Безупречность, может, не надо тут панику наводить, а? – Салли с горящими от злости глазами садится на кровати и сметает на пол бумажный пакет с булочкой. – ТЕБЯ там не было, ТЫ не знаешь, какой он…
Я вскакиваю на ноги и сжимаю кулаки.
– Я прекрасно знаю, какой он! Именно поэтому держусь от него подальше! – я пинаю пакет с такой силой, что он врезается в стену; булочка, которую Салли бережно оставила на потом, разлетается по всему полу. – По крайней мере, так я не боюсь, что скажу что-то настолько ТУПОЕ! – ору я.
И в ту же минуту мне хочется забрать эти слова обратно. У Салли на глаза наворачиваются крупные слёзы, я делаю шаг к ней и протягиваю руку, но она бьёт меня по ней. Её ярость распаляется всё сильнее, и желание плакать у неё пропадает.
– Нет, – говорит она. – Не смей. – Она собирает свои вещи и хватает пальто и перчатки. – Думаешь, ты особенная, да, Пег?
– Я… о чём ты?