Я попытался представить, что бы она могла взять в аренду. Может быть, она второй оператор на каком-нибудь дипломном фильме выпускника института кино и телевидения. Фильм ужасов или мистический триллер, где мало событий, но много затянутых сцен с намёком на глубокий философский замысел, после которых зритель, скорее всего, будет плеваться и жалеть о потраченном времени. А может быть, она ждёт кого-то, кто сейчас придёт и всем своим видом сразу разъяснит всю не складывающуюся пока картину. Нескладывающуюся, по крайней мере, для меня.
Необъяснимая девушка достала из своего рюкзака фотоаппарат на лямке, большим пальцем включила его и, как я понял по движению её правой руки, начала листать снимки, просматривая их на экранчике. Иногда она останавливалась на каком-то снимке дольше других, иногда наклоняла голову вправо – видимо, когда снимок был сделан вертикально. В её руках был Canon 70D. Полупрофессиональная зеркальная камера, не совсем для новичков, но и совсем не для профессионалов. Сенсор 20 мегапикселей, 7 кадров в секунду, 19 точек автофокусировки. Ей очень шло, как она сидела, закинув ногу на ногу, и листала кадр за кадром, то и дело наклоняя голову и роняя пряди ровных волос на левую щёку. Я дал бы ей на вид лет 19. И именно столько. 18 было бы уж слишком мало (да и мне от этого было бы не очень комфортно – впритык к несовершеннолетию), а 20 – какая-то слишком серьёзная и круглая дата для её образа. Неожиданно я понял, что равнодушный её взгляд напоминал об оставшейся ещё в ней подростковой застенчивости, которая скрывается за этим защитным равнодушием у многих стеснительных девушек. За этой холодной стеной, ими выстраиваемой, всегда прячется уязвимость и неготовность быть открытой к окружающим людям, в особенности к парням её возраста, к которым ещё не выработалось достаточного доверия. Мне это всегда нравилось в молодых девушках – так они, сами того не осознавая, сохраняли за собой загадку. Но привлекло меня в ней не это. Или не только это, хотя для меня не особо привлекательны девушки сильно моложе меня. Загадка была в том, что я не мог раскусить её интересов.
В зал аренды зашёл новый человек: парень лет семнадцати (хотя в действительности ему могло быть и больше), в длинной черной толстовке нараспашку, что вкупе с его стрижкой «ирокез» делало его совсем юнцом, будто его только что одели, подстригли и вывели гулять под ручку с родителями. «И ведь тоже пришёл за техникой для какой-нибудь интересной съёмки в одной из новых фотостудий», – подумал я. Почему только я занимаюсь примитивной съёмкой, когда в это время какие-то юнцы щёлкают на огромные объективы интересные кадры с интересными моделями-любителями в интересных местах или с какой-нибудь начинающей Инстаграм блогеркой, или ещё что-нибудь в этом роде? Конечно, я понимал, почему только я занимаюсь всякой ерундой – должен же я как-то зарабатывать реальные деньги, а не гоняться за туманными проектами, вроде этого юнца, который всегда может вернуться в родной дом к своим родителям, если что-то вдруг пойдёт не так. А что-то обязательно вскоре именно не так и пойдёт. Конечно, я немного завидовал и отдавал себе в этом отчёт. Всё-таки мне уже 34, чтобы хорошо понимать свои чувства. Но больше всего я испугался, когда подумал, что он сейчас подойдёт именно к ней, что весь этот туман рассеется и ничего не останется, как только списать мою девушку-загадку на фотографа, участвующего в какой-нибудь Instagram фотосессии вместе с ним от скуки или для практики. Но вместо этого молодой человек обежал глазами весь зал, подошёл к терминалу и, скорее всего, нажал кнопку выдачи, а взяв талон, встал недалеко от входа, подперев плечом стену.