– Значит, до завтра и разберусь, – сказал я. – Хотя это будет и не просто.
– А кому легко? – философски осведомился Леонид Ильич. – Я давно заметил. Чем больше ты стараешься успеть, тем больше на тебя наваливается.
Мы успели. Когда я говорю «мы», то имею в виду всех.
Работников МИДа, вовремя сделавших необходимые визымне, охранникам Борису и Антону, директору Пулковской обсерватории Крату Владимиру Алексеевичу и ещё двоим участникам нашего «научно-культурного десанта».
Генеральных конструкторов, инженеров и рабочих, чьими трудами был подготовлен не только упомянутый «Антей», но и первый в истории человечества серийный грузо-пассажирский гравилёт «РС–1», где аббревиатура РС расшифровывалась как «Русский сокол» (за название пришлось выдержать битву в определённых бюрократических партийных кругах, но я настоял).
Лётчик-испытатель капитан Нодия Муса Ираклиевич и механик, а также по совместительству штурман Сергеев Тимофей Михайлович – эти двое испытывали гравилёт, знали его лучше, чем свои пять пальцев, и должны были потом задержаться на Кубе, чтобы научить кубинских товарищей им пользоваться и обслуживать (обоим, разумеется, так же были сделаны соответствующие визы).
Наконец, я сам, который за сутки успел смотаться в Дубну, лично подняться в воздух на гравилёте, дабы убедиться в его готовности (отличная получилась машина, просто отличная), сделать два десятка важных звонков, заехать ещё в несколько мест для решения самых наболевших вопросов и даже немного поспать.
Одним из таких мест был Главный военный клинический госпиталь имени Бурденко, расположенный в Лефортово – в местах, знакомых Серёже Ермолову с раннего детства.
В госпитале я навестил товарища майора Петрова, угодившего туда с огнестрельным ранением после вчерашних событий.
– К нему нельзя, – заявила мне строгая, уже слегка оплывшая женщина лет пятидесяти пяти в очках и белом халате, когда я обратился в регистратуру.
– Что значит – нельзя? Он в реанимации?
– Нет, но приказано никого не пускать. Раненому сделали операцию, и теперь ему нужен покой.
– Операция прошла успешно?
– Да, но пускать никого не велено. Молодой человек, отойдите и не мешайте работать.
Я огляделся. Кроме меня, возле окошка регистратуры никого не было. Пришла злость. Создатель, когда у меня уже дойдут руки до этих идиотских порядков в советских больницах, когда для того, чтобы навестить больного, нужно претерпеть массу унижений, связанных со строго определёнными часами посещений и самодурством медперсонала, которому просто не хочется видеть в больнице посторонних? Мешают они ему, видите ли.