Я понимаю – у них принято бить девочек. То, что я считала незыблемым табу, перестало быть таковым. Здесь очень больно бьют и ещё делают то самое вне зависимости от желания. Значит, надо научиться получать удовольствие, или… Или хотя бы не бояться.
***
Утром я обнаруживаю распухшую задницу, натянуть на которую бельё почти невозможно. Я пытаюсь, но больно так, что в глазах темнеет, поэтому надеваю только платье. Обнаружившаяся в комнате Марина смотрит виновато, что со мной сделал этот зверь, она видела, а я… я боюсь. Кажется, мне страшно даже выйти из комнаты, но придётся.
– Не придёшь на завтрак – будет добавка, – объясняет она мне. – Только если болеешь, можешь не выйти.
– Понятно, – киваю я, осознавая, что всё хорошее в моей жизни закончилось.
Без трусов некомфортно, а в них очень больно, потому что они у меня красивые, а вовсе не удобные, вот и режут, будто ножом. Взяв себя в руки, я выхожу прямо так с Мариной. Идти мне, кстати, тяжело. Даже очень, но я иду, придерживаясь за стену. Увидев какого-то парня, прижимаюсь задом к стене и закрываю глаза от страха. Просто затопляет меня жутким, невозможным ужасом, да я почти в панике!
– Серый, проходи быстрее, – командует Марина. – Она сейчас всех боится…
– Это новенький её так? – спокойно интересуется парень, сочувственно взглянув на меня. – Он охренел?
– Власть почувствовал, – коротко отвечает девушка.
– А девушки очень больно меня бить будут? – интересуюсь я.
– Трудно сказать… – пожимает она плечами, а потом объясняет некоторые нюансы жизни с девушками в моём случае.
От Валеры меня всё равно не защитят, а вот жить в постоянных унижениях… Я и не знаю, смогу ли. Но мне так страшно! Впрочем, выбора всё равно нет, даже если Марина только пугает. Я уже и сама готова шагнуть наружу, только бы всё закончилось. Будто поняв, о чём я думаю, Марина демонстрирует замах, отчего я опускаюсь на корточки, закрываясь руками.
– Марина, прекрати! – слышу я голос Веры.
Она защищает меня? Не понимаю… Мне кажется, что я просто плыву в густом киселе, из которого то тут, то там появляются какие-то люди, лица, предметы. В ушах звенит, руки постепенно немеют, но я не понимаю, что это значит. Я послушно иду рядом с Мариной, почти до самых дверей столовой. И вот там я вижу страшное до жути лицо. Это лицо, нет, морда! Оно скалится мне, показывая зубы, намекая на то, что после завтрака, наверное, продолжит начатое вчера. И от этих мыслей выключается свет.