Костяная паучиха - страница 2

Шрифт
Интервал


Последний ящик доставлен. Тот хранился в Северных пустошах, и ждать его пришлось полтора года. Но он самый важный.

Поднявшись, Павиус поправил нагрудное кольцо, золотое, пронзённое семью лучами, – символ святого мученичества, что принял за людей посланник божий. Подхватив пояс с ножнами, инквизитор вышел из ярко освещённой кельи. Послушник бросил завистливый взгляд на убранство комнаты, что не остался не замеченным.

– Даст бог, и ты будешь сиять в свете алого и золотого, – похлопал его по плечу Павиус.


Тело собирали вдали от святых залов, не желая не осквернять их присутствием языческой жрицы. В той части катакомб, что осталась ещё со времён разрушения эльфийских городов.

Печати сломали и щипцами доставали части тела, раскладывая на столе. Вид нетленного тела вызвал в Павиусе отторжение. Она должна была разлагаться, смердеть и разрушаться. Как и положено мёртвой плоти.

Из очередного ящика достали белоснежную тонкую кисть. Заняв своё место на столе, рядом с кусочками предплечья, та осталась недвижима.

– Хм. Что-то не так, – заметил епископ Арно, хмуро осматривая расчленённое тело. – Вы, брат мой, утверждали, что куски срастались сами собой?

– Истинно так, – отозвался Павиус, сжимая рукоять меча, готовый пустить его в ход, едва тварь пошевелится.

– Отчего же сейчас она недвижима?

Епископ с брезгливым интересом рассматривал тело, и Павиус против воли напрягся.

– Может, потому что она собрана не полностью? – прошелестел безумный монах.

Рука сама собой выхватила меч. Остриё замерло у дряблой шеи безумца, но тот никак не отреагировал. Покрытые бельмами глаза смотрели безучастно. Он пошамкал беззубым ртом, издав мерзкий сосущий звук.

– Кто пустил тебя на тайный совет? – гневно спросил Павиус.

– Бог провёл, – поклонился бродяга, едва не насадив собственный глаз на меч.

Двадцать лет назад, когда церковь ещё верила, что сумеет подчинить Проклятые земли, туда была направлена миссия. Несколько отрядов хорошо подготовленных монахов, охотников и инквизиторов.

Все они полегли там, едва перейдя границу. Во всяком случае, так считалось, пока два года назад на пороге Светлейшего Храма, обители архиепископа Мирока, одного из влиятельнейших братьев, не появился обезображенный старостью бродяга.

Он рассказал о Костяном Вороне, вздумавшем открыть врата в мир мёртвых.