Так размышлял я, когда увидел перед собой сад Васи́лиса.
Но расскажу вам обо всем по порядку.
Итак, мы проезжали по улицам и переулкам с ветхими домишками и арабскими лавками – «бараками», где пол был ниже мостовой, где сидели, скрестив ноги люди в тюрбанах и фесках, в полосатых галабеях, желтых, пепельных или баклажановых, и продавали ткани, тапки, ковры или золотые украшения. На улочках торговцы толкали перед собой тележки, нагруженные халвой, красными и белыми сладостями – они были черны от мух. Другие, сидя на земле на корточках, жарили в масле какие-то желтые котлетки – от них разносился подгорелый запах по всей округе. Поодаль, девчушка в красной галабее, с платком, замотанным вокруг головы (когда-то белым) перекладывала из корзинки на землю и с земли в корзинку какие-то полые неказистые лепешки, которые арабы едят вместо булок. Порой на обочине какая-нибудь арабка, сидя на земле, продавала нараспев финики или виноград на лотках, гудящих от мух. Среди уличной грязи играли и галдели арапчата. Завидев экипаж, они бросались вперед, зажав зубами свои разноцветные галабеи, и, мелькая черными телами, плясали и прыгали перед лошадьми: мы чудом никого не раздавили.
Все это меня сильно раздражало, тем более, что никто из них не носил ни обуви, ни носков. Но Мицос крепко держал меня за ошейник, и только лаем я мог выразить свой гнев.
Вскоре мы выехали из переулочков и поехали по улицам пошире и почище, с большими домами, роскошными магазинами, где, к моей радости, я снова увидел прохожих в шляпах и в обуви.
Дальше, за магазинами, стояли квадратные дома с жалюзи, окруженные палисадниками и садами – казалось они спали с закрытыми, как глаза, ставнями. Черепичных, как у нас, крыш не было ни на одном доме.
Мы въехали в один из таких садов, там была зелень, трава и большие, раскидистые деревья, что немного напомнило мне прохладу Кифисьи.
Тут Мицос спустил меня с поводка и дал свободно побегать, где хочется.
Перед мраморной лестницей, что вела ко входу в дом, стоял экипаж, в котором приехали господин Васиотакис с дамами. Экипаж был запряжен двумя красивыми лошадьми гнедой масти, взмокшими от пота и разгоряченными с дороги.
Правая, увидев меня, подмигнула и сказала:
– Привет тебе, земляк! С каких пор ты на византийской службе?
– Что? – спросил я.