Вдруг ко мне подошла та высокая, старшая девочка, которую бабочка называла «Зайчиком».
– Что это вы делаете? – прикрикнула она. – Оставьте Верочку! Зачем вы так окружили и надоедаете ей?.. Подите прочь! Она сама придёт к вам, когда захочет.
Маленькие рассыпались от меня как горох. Осталось только несколько старших. Зайцева взяла меня на колени и успокоила.
– Хотите картинки смотреть, Верочка? – спросила она.
– Хочу, – отвечала я; хотя мне хотелось только одного: чтоб поскорее пришла бабочка и выручила меня.
Зайцева повела меня за руку в комнату, где стояло рядами много кроватей с чистыми, белыми подушечками и серыми одеялами. Но, когда меня посадили на одну из них, постель мне показалась очень твёрдой, а одеяла ужасно грубы. Все девочки засмеялись, когда я сказала, что одеяла кусаются.
– Кусаются? – повторяли они, смеясь. – Нет, ничего! Мы ими ночью закрываемся, и они никогда нас не кусали. Да у них и зубов нет. Кусаются только собаки!..
– Верочка хочет сказать, что они шершавые, – объяснила Зайцева. – Но для нас это ничего не значит: они тёплые, и мы рады, что они есть у нас. Дома нам бы, может быть, и совсем нечем было закрыться зимою.
– К шёлковым одеялам из нас никто не привык! – заметила одна большая девочка, вся в веснушках и с острым носом.
Она мне очень не понравилась.
– Благодарение Богу, что суконные есть! – отвечала Зайцева, как мне показалось, сердито глянув на неё. – Если б ваша бабушка, Верочка, сюда нас не взяла и не дала нам всего, многие из нас могли бы с голоду умереть.
– Как с голоду? – удивилась я. – Разве у вас нет повара, чтоб сделать обед?
Все девочки опять надо мною рассмеялись.
– Как не быть поварам! – вскричала опять остроносая. – Жаль только, что варить им нечего.
– Так что ж! – сказала я, чувствуя себя обиженной. – Разве вам бабочка обедать варит?
Тут поднялся такой хохот, что все уговоры и сердитые замечания Зайцевой не могли усмирить его. Девочкам показалось уже слишком забавно, что я такую высокую, полную старушку называю бабочкой.
– Какая бабочка? – говорили они. – Разве бабочки готовят кушанья?..
Я чуть не плакала и сконфуженно пробормотала:
– Я говорю про свою бабочку, про бабушку.
– Разве ваша бабушка летает? – продолжали они смеяться.
Но тут уж Зайцева окончательно рассердилась и объявила, что если они сейчас не уймут своего смеха и не перестанут говорить глупости, то она пойдёт и скажет начальнице. Девочки поднялись и разошлись, фыркая, по углам; а Зайцева заговорила, обращаясь ко мне: