– А расколдовать нельзя? – спросил я.
– Нет.
– А как узнать, что вода заколдована?
– Посмотри на нее. Она не блестит.
Я пригляделся. И в самом деле, вода в этом ручье казалась необычайно тусклой, в ней словно не было жизни. Впрочем, именно так оно и было.
– А трава? – спросил я. – Деревья? Им эта вода не вредит?
– Нет. Ее колдовали для людей. – Альварос пошел дальше, я вынужден был прекратить расспросы, хотя вопросов у меня было множество. Например, такой: если ручей впадает в реку, не отравит ли он и её?
Всю дорогу я внимательно и с интересом смотрел по сторонам – теперь, когда надо мной не висел страх смерти, я живо интересовался всем встреченным на пути. Меня интересовало все – птицы, звери, трава и деревья. Глядя на окружающее нас разнообразие, я думал о том, как здорово было бы показать все это Андрею. То-то бы он обрадовался…
А потом мы пришли, я понял это лишь тогда, когда Альварос остановился, повернулся ко мне и взял меня за руку. Потом без лишних слов шагнул вперед, через пару шагов я ощутил знакомый звон. Еще несколько метров, и я увидел чью-то землянку. Или не землянку – не представляю, как правильно назвать это сооружение. Это был невысокий, заросший травой и деревьями, холм метров десяти в диаметре, чуть сбоку из него торчала кособокая труба, выложенная из плоских каменных плиток. Над трубой колыхалось едва заметное марево, но дыма как такового не было.
Землянка имела два окна: одно маленькое, второе еще меньше, оба «застекленные» кусками льда. Низкая, почти квадратная дверь сидела на больших ржавых петлях. Она находилась в небольшом углублении холма, защищенном от дождя примитивным соломенным навесом. Ведущие к двери ступеньки были выложены большими плоскими камнями, неподалеку от входа лежало толстое бревно. Судя по всему, оно служило скамейкой.
– Я туда не пойду, – заявила Алина. – Мы с ним опять поругаемся.
– Не глупи, Аля. Он обидится, – возразил дед.
– Ну и пусть… Ну хорошо, хорошо… – согласилась девушка, наткнувшись на тяжелый взгляд деда. – Но если он опять будет надо мной смеяться…
Первым, оставив посох у бревна, вниз спустился дед, за ним, положив мешок, я и только потом Алина, делала она это с явной неохотой. Дед открыл дверь и пролез внутрь, следом протиснулся и я. Спустился еще на пять ступенек – сосчитал специально – и только тогда смог во всех деталях рассмотреть открывшуюся мне картину.