Лес трав: капли росы на каждой тонкой травинке, на листике – паутина переплетений зелени и маленьких сверкающих солнц – неудержимо влекли Миславу. Женщина опустилась на колени, вот они! – её алмазные россыпи… Сбросив сорочку, подставив бриллиантовому дождю своё нагое тело, она терялась в этих травяных зарослях, забывая обо всем на свете, ощущая необъяснимый экстаз… Вот и сейчас они слились в одно целое, и невозможно было понять – что это? – шорох трав или шуршание босых ног. Душа Миславы парила над лугом.
– Вжи-и-и-к!
Мислава остановилась, как вкопанная – что? Откуда?
– Вжи-и-и-к! – звуки стали ритмичнее и глуше. – Ж-ж-ж-и-к, ж-ж-и-к.
Сомнений не было – это враждебные звуки! Женщина приподнялась на носки, стараясь разглядеть опасность… Земля под ногами дрогнула: её друзья, её единомышленники! – их становилось меньше. Сопровождаемые этими ужасными звуками, они падали. Забыв обо всем, Мислава ринулась вперед и, уже подбегая к источнику волнений, всё поняла. Это Его волосы мелькали среди травы, это Его руки несли опустошение… Сцепив зубы, чтобы не выронить сердце, бившееся у горла, она зашипела:
– Моё… это моё, – и перешла на крик, завопила, брызгая слюной. – Кто тебе позволил?!
Ответ прозвучал обыденно:
– Твой муж.
– Неправда! Ложь! Мерзкий негодяй! – Мислава бесновалась.
Его руки играли косой, готовые снова начать свое гибельное действо. Он, молча смотрел на женщину ярко-синими очами, незнающими стыда.
Под этим взглядом Мислава осознала, что её сорочка – все там же: на берегу озера, что она, как эта поверженная трава, нагая и беззащитная. Сверкнув глазами, она повернулась, чтобы уйти. Тягучий, насмешливый голос остановил её.
– Это я подсказал герцогу, что Борегара лучше кормить сеном с этого луга. – Он презрительно пнул её поверженных друзей.
Мислава замерла на месте, медленно повернула голову, взгляд её был взглядом восставшего из Ада демона. Все условности покинули ей разум, он превратилась в дикое и опасное существо.
Он, казалось, был восхищен этой переменой: отбросив косу, сделал шаг навстречу. В следующую минуту Мислава почувствовала омытым росой телом его разгоряченную работой плоть; крепкие руки стискивали, не давали дышать, а горячий шепот у самого лица был полон язвительной насмешки.
– Скоро тебе негде будет сеять плоды своей нежности. Ты поймешь, наконец, что есть тело… мужское тело, достойное сладострастия и поклонения.