– А-а-а-а-а-а! – крик, пронзивший воздух, заставил нас вздрогнуть. Из-за двери класса, где минуту назад исчезла любопытная девочка, донесся грохот. Мяуканье оборвалось, сменившись тяжёлыми шагами – быстрыми, резкими, будто десятки копыт били в пол в бешеном ритме.
– Помогите! Нет, отпусти! – её голос превратился в визг, а затем в булькающий стон.
Мы застыли, парализованные ужасом. Лишь Леха, словно пробудившись от кошмара, рванулся к двери. Его руки дрожали, когда он втиснул ручку швабры между стеной и дверной рамой, создавая шаткий барьер.
– Тащите всё, что найдёте! Парты, стулья, книги! – его крик сорвался на хрип. – Сейчас же!
Я Макс и Никита быстро похватали стулья и парты и понесли их к двери, а Леха их подставлял так чтобы выбить дверь было трудно. Девочки и учительница встали рядом с нами и помогали укладывать парты.
Тем временем за дверью слышалось еще больше криков учеников, видимо эта тварь залезла в класс и рвала, грызла, топтала, давила тех, кто не успел закрыться.
Никита решил подойти к окну чтобы посмотреть, что там твориться.
– Не подходи! – Закричала Света, но Никита уже шагнул вперёд.
Вдруг у того окна, где стоял Никита, появилось… что-то. Это было не лицо, а скорее морда – огромная, на всю высоту окна, с чертами, напоминающими человеческие, но искажёнными до неузнаваемости. На голове не было волос— только гладкая, блестящая поверхность, будто вылепленная из тёмного воска. Глазные яблоки, если их можно было так назвать, словно провалились вглубь чёрных глазниц, оставляя лишь пугающую пустоту. Рот – нет, пасть – была закрыта, но лишь до тех пор, пока существо не заметило Никиту. Тогда её уголки дёрнулись, растянулись в зловещую улыбку, обнажая бездонную тьму внутри. Казалось, эта пасть могла поглотить всё вокруг, даже свет.
Существо не принадлежало нашему миру. Оно было чем-то настолько чуждым, что мозг отказывался воспринимать его целиком. В мире не должно было быть ничего подобного, никто не должен был видеть это. Но оно было здесь, и его присутствие вызывало леденящий душу ужас.
Не успели мы опомниться, как раздался оглушительный звон разбитого стекла. Окно рядом с Никитой взорвалось, и из него вытянулась рука – длинная, костлявая, с обросшими ногтями, которые походили на когти. Но это было только начало. Из этой руки, словно ветви из дерева, начали расти другие руки – десятки, сотни. Они были разными: маленькие, детские, с тонкими пальцами; большие, мускулистые, мужские; изящные, женские. Каждая из них двигалась независимо, словно жила своей собственной жизнью, но все они тянулись к Никите.