Исгерд оставалось только гадать, в чём состоит причина такого прохладного отношения света к одному из пяти самых завидных женихов Гесории.
Волфганг был ожидаемо красив, и всё же камерам не удалось передать особое тягостное обаяние обречённости, поселившееся между его бровей. Глаза его имели тёмно-синий, как глубокие воды сапфира, цвет, и в сумраке могли показаться почти чёрными. Угольно-чёрные волосы элегантной волной лежали на плечах, явно тщательно уложенные с утра.
Глядя на аккуратные завитки его локонов, Исгерд испытала неутолимое желание спросить: «Как, вас уже выпустили?», потому что плохо представляла, чтобы на гауптвахте можно было так тщательно за собой следить.
– Стало быть, вы – моя новая соседка? – поинтересовался Рейнхардт.
Исгерд медлила, не зная, насколько тот осведомлён о целях её прилёта. Но если Волфганг и понимал, зачем она здесь, то, очевидно, не собирался говорить об этом в лоб.
«Уже хорошо», – подумала Исгерд, которой по-прежнему ни капли не нравился этот визит.
– Да, – Исгерд едва заметно кивнула, изображая подобие поклона, – тьютор сбежал, обещав, что вы покажете мне, где здесь что находится.
Рейнхардт улыбнулся одним уголком губ и протянул руку – такую же холёную, как и всё в нём.
– Почту за честь. Если вы посчитаете возможным доверить мне свой досуг.
Исгерд испытала невыносимое желание закатить глаза и воззвать к небесам, но смолчала.
«Он меня клеит?» – задала она риторический вопрос.
Вопреки всякой логике Рейнхардт симпатии у неё не вызывал. Да, он был красив, но Исгерд не нашла в нём ничего, что бы её заинтересовало.
– С удовольствием, – Исгерд протянула руку, предлагая за неё взяться. – Для начала я бы посмотрела парк. Слава о нём идёт по всей Гесории.
– И это неспроста.
Приняв предложенную руку, Волфганг повёл гостью вниз, на первый этаж. Сначала показал парк из окна. Потом вывел Исгерд на крыльцо, украшенное стройной колоннадой, и принялся рассказывать о том, как устроили этот сад – в память о героях прошедших войн.
Исгерд откровенно скучала. Её не покидало чувство, что она попала на великосветский приём, который грозит продлиться до ночи, а потом продолжится с утра… И, похоже, не закончится вообще никогда.
Они спустились по мраморным ступенькам и, миновав лабиринт аллей, вышли на небольшую площадь-поляну, от которой дорожки разбегались пятилучевой звездой. В нишах между аллеями стояли скульптуры Божественных Звёзд.