Всеобщая обеспокоенность была понятна, но на самом деле ужасно раздражала. Всё-таки бывшая баронесса не была той наивной семнадцатилетней девушкой, которой её считали. Она прекрасно понимала и даже несколько раз сталкивалась с тем, о чём столь настойчиво рассуждали «старшие». Так что мисс Лотти лучше всех знала обо всех подводных камнях этой поездки – просто она совершенно не придавала этому никакого значения.
Как и в прошлый раз, она попросила заранее растопить камин, а потом потушить его. Ложилась она с ощущением подступающей лихорадки, и вторая ночь на постоялом дворе была ещë хуже первой. Тем не менее, Шарлотт нашла в себе силы встать, стоило первым лучам солнца забрезжить на горизонте, разбудить конюшего и залезть в ландо. Дорогу домой она почти не помнила – у юной леди поднялась температура, грудь сдавливало, а вздохи сопровождались ужасными хрипами.
Все крики и злоба, с которыми обитатели поместья Рочестер собирались встречать беглянку, были разбиты о еë состояние. Мисс Лотти было настолько плохо, что Кларенсу пришлось вытаскивать еë из ландо, а потом транспортировать в комнату. Туда же отнесли немногочисленные сумки с расчëтами, аккуратно разместив их у кровати. Как и в деревушке, всë внимание досталось Гансу, но перепуганный конюший в основном рассказывал о своих чувствах, а не о фактах и конкретных событиях. Так что единственной, кто могла поведать о целях поездки, была сама Шарлотт, и со временем эта информация утратила всякое значение – потому что с каждым днём девушке становилось всë хуже и хуже.
Всего юная Рочестер провела в постели около трёх недель, одну из которых она не приходила в сознание. За это время Хьюго успел вернуться из Ласса, обзавестись новой порцией седых волос и уехать обратно, а Вероника Айли-Рочестер в одиночестве сходила на бал к леди Криденс. К счастью, мисс Лотти постепенно шла на поправку, и вскоре уже окончательно вернулась к своим планам и обязанностям.
Красное, уродливое пятно медленно растекалось по дорогой ткани, портя еë безвозвратно. Нельзя сказать, что Шарлотт целилась в опрелелëнное место, но под удар попало чужое лицо, искривлëнное в надменной ухмылке, сложная причëска и шикарное платье, сшитое по последней моде. Не то чтобы мисс Лотти за ней следила, конечно, но пышные кринолиновые юбки, корсет и глубокое декольте были именно тем, что в последнее время носила Абигайль, так что вывод напрашивался сам собой.