Потом что-то сказала своей юной госпоже, и мы, пришпорив лошадей, во весь апорт выехали за ворота. Тут же послышался крик, грянул выстрел (скорей всего вверх, иначе подстрелили бы нас, как голубков, так как с такого расстояния промахнуться невозможно), потом другой…
Опять выстрелы – но мы были уже далеко. Наши кони несли нас, как на крыльях. И тут нас разобрал смех: мы были счастливы и почти безумны от простора, от нашей любви, от свободы… Поднявшись на возвышенность, мы увидели прекрасную панораму: справа и слева – горы, а за ними – еще горы, серо-сизого цвета и высокое небо с парящим орлом – символом Кавказских гор. Немного слева, внизу, мы увидели, как из замка выехали один за другим несколько всадников. «Погоня!» – вырвалось у меня. Мы немного покрутились на месте, решая, что дальше делать.
До нашего гарнизона, который стоял в крепости «Внезапная», было верст десять-пятнадцать. Крепость стояла близ леса, на правой гористой стороне быстрой каменистой речки Акташ. В крепости находились казармы, церковь и каменные дома. Вокруг них – крепостной вал, на котором четыре бастиона с большими орудиями. Этот вал соединялся с форштадтом, где живут в собственных домах женатые казаки. Здесь находился дом полкового священника, казармы, маркитантский двор и две обхваты, или заставы, из коих одна – на реку Акташ, по дороге к укреплению Костычи, а другая – в Андреевский аул, отстоящий от форштадта не более версты.
Наши казачки за дровами ездят из «Внезапной» всегда с конвоем, это называется «оказией». Скот пасут за рекой Акташ тоже под конвоем, так как нередко случалось, что абреки нападали на скот. Я знал, что в это время наши казачки обходят дозором вдоль реки, поэтому мы свернули. Нам надо было немного спуститься ниже, чтобы наверняка там встретиться с казачками.
Наши кони, привыкшие к таким переходам, спускались уверенно, как бы зная дорогу по камням и бурелому. Но произошло непредвиденное. Наши кони вдруг заупрямились, никак не хотели идти. И не зря… Из кустов выскочил барс и большими прыжками промчался мимо и скрылся в чаще. Мой конь встал на дыбы, задняя нога соскользнула с камня в щель, лошадь дернулась в сторону, и мы услышали хруст сломанной ноги.
Я успел спрыгнуть, конь рухнул всем своим телом на камни. Делать нечего, коня надо пристрелить, но нечем. И тут вдруг моя юная любовь спрыгнула с коня, подошла ко мне, недолго раздумывая, вытащила из ножен кинжал, наклонилась и вонзила его в шейную артерию лошади. Кровь пульсирующим фонтанчиком вырывалась из умирающего животного, а она спокойно вытирала кинжал от крови, не отрывая глаз от затухающей жизни…