Прасковья собиралась как можно незаметнее покинуть село, когда увидит все документы по усыновлению, так как доверяла своего малыша только этой семье. Кроме того, попросила Филоновых продать ее дом и сообщать о том, как растет сын, по адресу, который она им вышлет, когда устроится на новом месте. Но, к сожалению, всё пошло не так, как она задумывала.
Разгул стихии
Почти каждый день этой весной лил дождь, солнечные лучи никак не могли пробиться сквозь свинцовые тучи, всё вокруг стало пасмурным, неприветливым, серым. В один из таких ненастных дней стихия и вовсе разбушевалась.
Внезапно резко стемнело, началась пыльная буря, ветер срывал листву, ломал ветви деревьев, грянул оглушительный гром, засверкала молния, небеса разверзлись, и на землю посыпались куски льда размером с куриное яйцо.
Трудно описать ужас, сковавший сельчан, осознавших всю свою беспомощность перед разгулом стихии. Оставалось только в страхе и растерянности наблюдать и молиться, чтобы всё это скорее закончилось. Только что согревала, радовала, пьянила, пела весна. А через мгновение после разгула стихии словно конец света – зловещая тишина и леденящий душу холод.
Куда ни глянь, повсюду груды льда, черные израненные стволы деревьев, зияющие оконные проемы, разбитые кровли, обвалившиеся потолки, разрушенные хозяйственные постройки, трупы животных, покалеченные люди. В течение нескольких минут градом был уничтожен практически весь урожай на колхозных полях, в садах, огородах, приусадебных участках.
Оцепенение, охватившее было сельчан, постепенно проходило, послышались стоны, причитания, всхлипывания. Затем все ринулись в церковь, тоже пострадавшую от града, всех волновал один и тот же вопрос: “Чем мы заслужили такую кару и кто в этом виноват?”. Нужно было обязательно найти виновного, чтобы на ком-то выместить всю свою злость и отчаяние. И такой виновный, вернее, виновная во всех бедах и несчастьях, быстро нашлась.
Дело в том, что наименее пострадали от града избы на отшибе села, а дом Прасковьи самый крайний и вовсе остался целым, без единой царапины. Вот тогда и началась настоящая травля.
Пожар
Прасковье невозможно было выйти на улицу, вслед ей кричали непристойности, закидывали всякой гнилью, а то и камнями. Изрисовывали стены дома всякой бранью, били оконные стекла, забрасывали горящими головешками, грозили сжечь, как ведьму, заживо.