9 ноября. Как я говорила, Олесин голос был не тихим, смех тоже. Мне не хотелось ее затыкать или шикать на нее. В больнице есть распорядок, есть часы тишины – сон-час и отбой. Эти правила мы договорились соблюдать, тем более что она никогда не пренебрегала дневным сном. В остальное время я позволяла ей играть и шуметь.
В больнице всегда шумно, но чаще из-за плача детей, которым делают уколы или совершают с ними еще какие-нибудь манипуляции, запрещают бегать, отказывают в любимой еде или когда у них что-то болит. Но на плач почему-то никто не раздражается, а вот на смех и веселье – да. Такой больничный парадокс.
С нами в палате лежал еще один мальчик, назову его Костей. Он громко говорил, играл или включал телефон, чем раздражал соседей. Его должны были вот-вот выписать.
– Наконец-то станет тихо, – констатировала одна из соседок. – Хотя вряд ли.
В этот момент она перевела взгляд на Олесю. Женщина говорила это не мне, беседовала с другой соседкой так, будто меня там нет. Я никак не отреагировала, но в глубине души была бы рада, если бы она оказалась права, и Олеся осталась живой и громкой, не сникла под натиском больничных стен.
Костя тем временем подошел к нашей кровати. Ему было лет шесть-семь. На лбу у него виднелся кровоподтек. Я до сих пор не знаю, какой Костику поставили диагноз и что с мальчиком стало. Знаю только про операцию на голове, возможно, не одну. Его мама была глухонемой, растила его одна. Косте приходилось ей объяснять, что говорят врачи. Когда его звали на процедуры, он выходил чаще один и возвращался, мужественно сдерживая слезы. С мамой его, разумеется, никто не разговаривал. С Костей периодически общались достаточно грубо, так как мама все равно ничего не слышит и не может защитить его. Иногда они с мамой ругались, если это можно так назвать. Это выглядело как эмоциональный диалог, у которого выключили звук. И мама, и Костя при этом могли шлепнуть друг друга. Костя же, похоже, пытался найти во мне или в Олесе друга, так как дружба с остальными соседями не клеилась.
– Вас как зовут? – спросил он.
– Маша, – ответила я, – а тебя?
– Я Костя.
– Чем ты болеешь, Костя?
– У меня что-то в голове, мы часто ездим по больницам. Мне делали операцию. Лежали и в нашем городе, и в другом, сейчас приехали сюда. Я с двух лет лечусь.