А вот на Аниту господин Советник теперь даже не смотрел. Но не потому, что она ему разонравилась, а скорее всего, он просто о ней забыл. И она это поняла.
– Ну, вот как с ней быть? – вздохнула я.
– Так оно и понятно, – сказал Ганнибал, с устрашающим финикийским акцентом, – Все ждут Главного – Пигмалиона! Он же с тесаком придет, ненужное уберет, сгладит шероховатости…
– Лишнего бы не убрал… вместе с шероховатостями, – поморщился господин Советник.
– У меня шероховатостей нету, – заявила Анита, – Поэтому, если я решусь поделиться, то только историей успеха. Проблемы уже и так вдоль и поперёк пройдены.
– Что? Это проблемы-то пройдены? – усмехнулась Беатриче, – Грабли наше все! Только в новых вариациях…
– У кого как, а у меня все по-другому, – и Анита опять сверкнула глазами в сторону господина Советника, который, к сожалению, совершенно ничего не заметил, – Я свои уроки жизни успешно усвоила. У меня было много всего. И повторяться я не буду!
– Ну тогда мы настаиваем, чтобы вы нам поведали, как справились с граблями, – сказала Беатриче.
Мы все еще немного поуговаривали Аниту. И наконец, она сдалась.
Нашему вниманию было последовательно представлено целых пять из двадцати душещипательных любовных историй: про некоего Мустафу Зараветдина, Кудряша Вилли, Джима, Херника и Генри Пистолета.
Каждая из историй, удивительно похожих одна на другую, обязательно начиналась с романтической прогулки под луной. После чего сразу наступала любовная кульминация, в виде постельной сцены. А заканчивалось все всегда неизменно – граблями. Такими одинаковыми и бившими всегда в одно и то же место, что казалось, будто Мустафа Зараветдин, Кудряш Вилли, Джим, Хенрик и Генри Пистолет – это одно и то же лицо. Просто одетое в разную одежду.
Но мы так и не поняли, почему столь сомнительные любовные развязки Анита назвала «историей успеха».
Может, цель любви – в страдании?
Прозвучали скромные аплодисменты. Аплодировала в основном я и господин Советник. Правда, глядя на нас, галатеи тоже пару раз ударили в ладоши.
И чтобы приободрить Аниту, я начала восхищаться:
– Какая прелесть! А говорили, стесняетесь! Такой большой жизненный опыт – это предмет гордости, а не стыда.
– Да уж… – усмехнулась Беатриче, – Теперь я понимаю, что значит «Повторенье – мать ученья». Я разочаруюсь в народной мудрости, если вы еще раз встанете на эти грабли, Анита.