8 июня 1940 года.
Москва. Кремль. Кабинет Сталина
– Товарищ Берия, что это там у вас в Мексике? – спросил с раздражением Сталин, постукивая пальцем по лежавшей на столе записке.
«24 мая 1940 года произведено нападение на дом Троцкого в Мехико. По существу происшедшего нами получено донесение нашего агента:
О нашем несчастье Вы знаете из газет подробно. Пока все люди целы, и часть уехала из страны. Если не будет особых осложнений, через 2—3 недели приступим к исправлению ошибки, т.к. не все резервы исчерпаны. Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по первому Вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания.
30 мая. Том».
– Товарищ Сталин, – стоя навытяжку, заговорил Берия. – За операцию на месте отвечал Эйтингон, он же Том. И из-за его безответственности, а может и прямого предательства, операция была сорвана. Его следует срочно отозвать в Москву и судить по всей строгости.
Судоплатов понимал, почему так нервничает Берия. Он хорошо помнил текст телеграммы, написанной лично Меркуловым>11 и отправленной агенту Тому 11 ноября 1939 года, буквально накануне его отъезда из США в Мексику:
«Имейте в виду, что всякая научно-исследовательская работа, тем более в области сельского хозяйства, требует терпения и умения ожидать результатов. <…> помните, что плод должен быть полностью созревшим. <…> Если нет уверенности, лучше выжидайте полного созревания. <…> Не делайте непродуманных экспериментов, идите к получению результатов наверняка, и тогда Вы действительно внесете ценный вклад в науку.»
– А какое ваше мнение, таварищ Судоплатов? – Сталин внимательно посмотрел на собеседника.
Тот год, когда Судоплатов впервые побывал в кабинете Сталина, оказался для него весьма непростым. Осенью по обвинению в антисоветском заговоре были арестованы его начальники – Зельман Пассов и Сергей Шпигельглас.
Затем дошла очередь и до Судоплатова. Он был понижен в должности и исключен из ВКП (б). И только благодаря личному вмешательству Берии, ставшему к тому времени наркомом внутренних дел, его восстановили в партии и в должности.
Естественно, Павлу Анатольевичу было не просто вступать в полемику со своим начальником, особенно учитывая участие Берии в его судьбе. Но как профессионал он считал себя обязанным высказать свою точку зрения. Хотя все же не обошлось и без лукавства.