Санька - страница 3
А еще у нас был петух, который почему-то клевал только меня. Стоило мне выйти на улицу, как он летел в мою сторону, размахивая крыльями, будто говорил, что всё время так сладко мне не будет. Прабабушка всегда закрывала его, если я на улице, но если не успевала, то бросала всё и бежала тоже в мою сторону, отгоняя его:
– Кыш, кыш, а ну кыш, иди! Иди отсюда! Сашенька, подожди тут, я его загоню.
Баба Вера прожила восемьдесят четыре года. Вроде и много, но все же как-то недостаточно. Она собирала фантики от конфет и плела из них корзинки, а я завороженно наблюдала.
Саша, прабабушка Вера, младший двоюродный брат Гриша
Когда она умерла, в доме остался один из ее сыновей, но он был пьяницей, болел, пил и позже умер. А деревенские потихоньку разворовали бабушкин дом и перину тоже забрали. Теперь там нет ничего, только пустота и высокая трава, а еще маленькая яблонька – осталась от бабушки. Вот вам и время – беспощадный дворник, расчищающий прошлое и ничего не сохраняющий навечно. Всё временно в этом мире, временны и мы.
Я как-то приезжала в тот дом, все ходила, пытаясь собрать пазл из того, что видела под ногами, вспомнить, где и что стояло, всматривалась в предметы, валявшиеся то там, тот тут. Я нашла какую-то посуду, чайник с олимпийским мишкой, тапки, сломанный телевизор и фантики – те самые фантики, которые собирала бабушка. Они лежали стопочкой, слегка присыпанные землей, будто их никто и не трогал, сухие и чистые. Я тогда села на корточки и расплакалась. Я так скучаю по ней! И по дому моего счастливого детства, которого больше нет…
Чайник с мишкой с места, где был дом
Баба Таня и дед жили в городе, в получасе езды от деревни прабабушки.
Их квартиру дед Саша в советское время ждал лет восемь, но не просто сидел и ждал, а работал, строил дома. Работу свою он не любил, да и тяжелая она была, но дед вкалывал с утра до ночи и все ради того, чтобы получить ту квартиру. Потому что надо, потому что дети, потому что семья…
– Дед, – сейчас я часто звоню, чтобы услышать любимый голос. – Мне иногда грустно, что у тебя была такая тяжелая жизнь.
Дед отшучивается:
– Водка, вино, женщины были, все хорошо, я не переживаю, прожил, как смог.
Квартиру бабушки и деда я тоже любила (и сейчас люблю).
Почти каждое утро, проснувшись там, я бежала за пирожным в магазин за углом. Ба всегда давала денег, никогда не отказывала.