На широкой белой кровати лежало нечто настолько плоское, настолько раздавленное, что оно могло лишь глядеть строго вверх, словно было отражением, чем-то смутно видимым в пруду, что поглощал свет, а не отражал его. Пруд, в котором лежал старик, был поглотителем всех видов энергии, понял Николас, когда подошел к кровати. Перед ним была одна лишь оболочка; высохшая, словно до нее добрался паук; паук всего мира, или для нас, точнее, подземный паук подземного мира. Но все равно пьющий человеческую жизнь. Даже так глубоко под землей.
Из своей опрокинутой навзничь неподвижности старик сумел шевельнуть губами:
– Привет.
– Привет, старый ты дурачина. – Николас подвинул стул поближе к кровати. – Как ты себя чувствуешь?
Спустя немалое время, словно слова Николаса шли к нему через огромные бездны космоса, старый механик ответил:
– Не слишком хорошо, Ник.
Ты даже не знаешь, подумал Николас, что у тебя. Разве что Кэрол сказала, после того как мы с ней в последний раз говорили о тебе. Он глядел на старика и задумывался, существует ли инстинкт. Он знал, панкреатит смертелен почти в ста процентах случаев, Кэрол сказала ему. Но, конечно, никто не сказал и не скажет об этом Соузе, потому что чудеса случаются.
– Да ты прорвешься, – неловко сказал Николас.
– Послушай, Ник. Сколько лиди мы сделали в этом месяце?
Он прикинул, солгать ли ему или же сказать правду. Соуза не сходил с этой кровати вот уже восемь дней, так что наверняка уже потерял все контакты и не смог бы проверить и уличить его. Поэтому он солгал:
– Пятнадцать.
– Тогда… – Повисла пауза; старик явно прикидывал. Он смотрел вертикально вверх, не переводя взгляд на Николаса, словно бы пряча глаза от стыда. – Мы все еще можем выполнить квоту.
– Мне без разницы, – сказал Николас, – выполним ли мы нашу квоту. – Он знал Соузу, был заперт вместе с ним тут, в «Том Микс», все время войны – пятнадцать лет. – Мне важно понимать, выйдешь ли… – О боже, он проговорился, и уже ничего нельзя было сделать.
– Выйду ли я отсюда, – тихо сказал Соуза.
– Само собой, я имел в виду когда. – Он был дьявольски зол на себя самого. Вдобавок он заметил у дверей Кэрол, выглядящую чертовски профессионально в своем белом халате, туфлях на низком каблуке, держащую папку, в которой, без сомнения, была карта Соузы. Не говоря более ни слова, Николас встал, прошел мимо Кэрол и вышел в коридор.