Если уж и говорить о какой-то скрытой цели моего визита в Шэньсяньдин, то она как раз состояла в том, чтобы посмотреть, как живут мои сестры.
На какой-то миг отец замешкался, но, почувствовав, что никакого подвоха в моей просьбе не содержится, тихо сказал:
– Хорошо.
Размеренной походкой Хэ Юнван пошел впереди, я последовала за ним на расстоянии нескольких шагов. Мы направлялись к моей старшей сестре Хэ Сяоцинь и к моей второй сестре Хэ Сяоцзюй. Поскольку всю дорогу я сохраняла дистанцию, то со стороны никто бы никогда не догадался, что это идут отец и его дочь или что один указывает путь другому.
Мы производили впечатление двух совершенно чужих людей, каждый из которых шагал своей дорогой.
Он не оборачивался.
Я его тоже не догоняла.
Во дворе у старшей сестры развернулась стройка. Там в поте лица трудились четверо мужчин и одна женщина. Женщина таскала кирпичи, вся ее одежда была в кирпичной пыли. Мужчины занимались кто чем – кто-то замешивал цемент, кто-то возводил стену, а кто-то устанавливал оконную раму.
Я тотчас поняла, что та женщина и есть моя старшая сестра. За прошедшие десять лет она тоже сильно исхудала, лицо ее осунулось, вид был туповатый, от былой красоты не осталось и следа. Похоже, ее душевная болезнь только усугубилась, даже кирпичи она носила бестолково. Вместо того чтобы брать и нести стопку кирпичей на опущенных руках, она тащила их перед собой, словно тарелку, так что верхний кирпич упирался в подбородок, из-за чего ей приходилось запрокидывать голову – в такой позе она и застыла, увидав меня.
– Ай-яй-яй, зачем тяжести таскаешь! Чего застыла? Клади уже эти кирпичи на землю! – сердобольно обратился к ней наш отец Хэ Юнван.
Она отпустила руки, кирпичи повалились на землю, ее взгляд по-прежнему был прикован ко мне.
Мужчины отложили дела, разом посмотрев сначала в ее сторону, затем туда, где стояли я и мой отец. К ней тут же подбежал один парень и обеспокоенно спросил:
– Ма, ты не ушиблась?
Она молчала и даже не шелохнулась, так и продолжая пялиться на меня.
Парень присел на корточки, чтобы осмотреть ее ноги.
По его возгласу «ма» я поняла, что это мой старший племянник. Его облик пока еще не утратил подростковую неискушенность, хотя над губой уже пробивался пушок. В целом же его черты лица были такими же утонченными, как у моей старшей сестры.