Но однажды в имении появилась новая женщина, молодая, красивая и энергичная. Дмитрий Михайлович встретил её на одном из балов у генерал-губернатора. Будучи ещё в расцвете лет, он тосковал по любви и женскому теплу, желая вновь испытать то чувство, что когда-то наполняло его жизнь светом.
Его избраннице Изольде Дамировне не исполнилось и тридцати. Она была высокой, на полголовы выше своего будущего супруга, стройной и сухощавой. Её тёмные, как смоль, волосы обрамляли смуглое, с резкими, почти хищными чертами лицо. В глубине глаз, чёрных, словно угольки, искрился лукавый огонь, и в улыбке таинственной женщины улыбке таилось что-то тревожащее, непонятное, но в тоже время завораживающее.
Когда Аннушка впервые увидела новую хозяйку имения, ей сразу вспомнились пушкинские строки о Шемаханской царице. Слишком яркая, слишком живописная, Изольда словно сошла со страниц сказки.
Поначалу женщина была ласкова и предупредительна с падчерицей, с нежностью обращалась к мужу, казалась воплощением женской преданности. Однако со временем её поведение изменилось. Взгляд стал холодным, манеры – надменными, в голосе всё чаще звучали повелительные нотки. Первой это ощутила прислуга.
Но крепостные испытали её характер в полной мере.
Изольда Дамировна не терпела медлительности и дерзости. Утром она совершала обход имения, держа в руках короткий кнут, которым без колебаний стегала тех, кто недостаточно почтительно кланялся.
– Я научу вас уважать меня, – говорила она, не гнушаясь применять силу.
Дмитрий Михайлович ничего этого не замечал. В его присутствии супруга превращалась в само очарование. Однако барин часто покидал имение, отправляясь по делам, и тогда хозяйничала Шамаханская царица.
Наступили суровые времена. Крепостные работали от рассвета до заката, а малейшее проявление усталости каралось беспощадно. Порке подвергались все – старики, женщины, даже дети.
Но однажды терпение людей лопнуло.
Когда барин вернулся из очередной поездки, его у ворот встретила толпа крестьян. При виде господина мужики скинули шапки, низко поклонились. Вперёд выступил седовласый старик Андрон – один из немногих, кто ещё помнил прежнего хозяина, добродушного и справедливого Михайло Алексеевича Щербатова.
– Дмитрий Михайлович… – голос его дрожал, он опустился на колени и заговорил с поклоном: – Не можем мы больше так жить, барин. Мы ведь люди, а не скот. Ваш батюшка заботился о нас. Да и вы были добрым хозяином, слова грубого не говорили.