Взять, например, фотографию для нашей годовщины. Большинство бы попыталось уместить все подарки в одном кадре, тем самым делая их равноценными, но я поступила иначе. На моём снимке кулон был немного смещён от центра, а букет с пышными бутонами выглядывал из верхнего угла, благодаря чему фотография становилась гораздо интереснее: не просто статичная картинка, а целая история. История любви. Может, однажды эта любовь станет реальной. Не с Августом, конечно, а с тем, кто наконец увидел бы во мне больше чем друга.
Отец Джеммы и его друг владели кафе «Мальчишки-печенюшки». Оно славилось завтраками в меню в течение всего дня, а их печенье считалось лучшим в Северной Каролине, что подтверждала висевшая на стене около кассы почётная табличка. Мы с Джеммой начали помогать, как только смогли выглядывать из-за стойки, но официальными работниками стали только в четырнадцать, когда появилась возможность получать зарплату[2].
Кафе наполняли звук разговоров и доносившийся из кухни аромат бекона. Как только мы вошли, со всех сторон тут же раздались приветствия на разные лады: «Доброе утро, Джемма», «Доброе утро, Мо». Мы помнили всех постоянных клиентов и их заказы, но поскольку нам самим часто приходилось забегать за дозой кофеина перед школой, все узнавали бы нас, даже если бы мы не работали здесь официантками.
Я здоровалась с каждым, в то время как Джемма просто махала рукой всем сразу, и только её отец Ли удостаивался персональной улыбки.
– Всего один, – сказала она.
– Что? Эспрессо? Хочешь, чтобы мы заснули на занятиях? – спросила я, якобы не понимая, что она имеет в виду.
– Ты знаешь, о чём я. Один кадр. Не крути кофе туда-сюда, пытаясь найти лучшее освещение. Всё и так идеально. – Джемма протянула мне стакан, на котором было написано чёрным маркером: «Моей самой любимой».
На долю секунды я забыла, что всё это фальшь. Что мы с Августом не встречаемся. Что любовное послание на самом деле не от него. Сердце наполнилось мягким теплом.
– Вау. Должно быть, это особенный кофе, – произнёс кто-то за моей спиной.
Я узнала голос Рена, но всё равно решила обернуться, как последняя мазохистка.
Рен Кано. Моя вечная неразделённая любовь. Как можно было не попасть под чары этой широкой улыбки? Как можно было не желать запустить пальцы в эти тёмные волнистые волосы?