– Что это?
– Машина электронной почты. Пожилые люди пользуются такими вместо компьютеров – это проще. Ну, то есть технически это тоже компьютер, но рассчитан только на электронную почту, так что здесь все просто. Я решил, что ты сможешь писать… кому угодно. Идти в ногу со временем, понимаешь?
Я не хочу идти в ногу со временем, и Ченс отлично это знает, как знает, что я не представляю, для чего нужна эта машина. Но я точно знаю, что его тон мне не нравится. Я не всегда понимаю, что означают его слова, но я достаточно умен, чтобы почувствовать, что он смеется надо мной.
– Мне это не нужно, – отвечаю я.
Ченс, похоже, искренне удивлен, и я на мгновение верю, что он действительно принес мне подарок на день рождения. Его голубые глаза на фоне темных волос и решительного подбородка делаются еще ярче и больше.
– Отлично, дед. Можешь делать с ней все, что захочешь. Я просто решил избавиться от нее. Мы с Джанин разбираем кладовку, и я подумал, что тебе это понравится.
Вот оно. Истина.
– Можешь идти, – говорю я. – Если только не хочешь еще что-нибудь сказать.
– Ты действительно старик! Раньше ты таким не был.
Мы несколько секунд смотрим друг на друга, и я чувствую, как его отвращение перерастает в раздражение. Впрочем, я знаю, что он просто совсем меня не понимает. И надо признать, что это взаимно. С моими мальчиками так никогда не было.
Нет, может, и было. Но мы с Дженни считали, что важно научить сыновей самостоятельности. Депрессия показала, как тяжело может сложиться жизнь. И мы учили мальчиков упорно трудиться, учиться, строить собственную жизнь, не полагаясь ни на кого, в том числе и на нас. Сразу приходит мысль, не стоило ли чаще говорить им, как я их люблю? Если бы я это делал, может, они не отдалились бы так от собственных детей?
Я должен сказать Ченсу, что люблю его. Искупить свою вину перед моими мальчиками. Но я не успеваю. Ченс приподнимает руки в воздух, словно я не заслуживаю полной капитуляции.
– Хорошо-хорошо, дед. Если хочешь, я уйду. Но машина для электронной почты… и предложение переехать с этой свалки… Ты же знаешь, я просто хочу, чтобы тебе было хорошо…
Он хватает галстук и пиджак и останавливается у двери:
– Знаешь что, дед? Мне по-настоящему грустно.
Похоже, ему хочется сказать что-то еще. Я тоже об этом думаю. Что-нибудь теплое и успокаивающее. Что-то такое, что наконец соединит нас. Но слова не успевают дойти до языка, и, прежде чем я успеваю понять, момент упущен. Ченс трясет головой, набрасывает пиджак на плечи и уходит, оставляя меня в одиночестве.