И копия извечно дикого,
Того, что не было и нет.
Мир иллюзорен, злом загаженный
И зыбок он, что совий плен.
Пусть с матами пятиэтажными,
Но встанет свет земной с колен.
Назначенец
Харитон из стада,
Где чины куют.
Любит, кого надо,
Потому и крут.
Задницей послушной
Высидел свой пост.
Прежний барин душный,
К счастью, был прохвост.
Харитон везучий,
Он не бомж, не бич,
И, на всякий случай,
Коренной москвич.
Нынче он серьёзный,
Как клеймо, как штамп,
Театрально грозный,
Будто Дональд Трамп.
Каменная лошадь
В жёлтом парике.
Шествует на площадь
С папкою в руке.
Скажет он сурово
Перед всей толпой
Огненное слово.
Не совсем тупой.
Мы давно привычны
К жуткой суете
И к словесной дичи,
К завтрашней мечте.
Свет в конце тоннеля,
Вроде, не погас.
Это, в самом деле,
Окрыляет нас.
Яркие моменты…
Речь он произнёс.
Под аплодисменты
Ахинею нёс.
Бизнесу свободу!
Мы пока что «за».
Господам народу
Нечего сказать.
Цены в рост попёрли.
Радость для барыг.
Стал петлёй на горле
Даже светлый миг.
Грозно сдвинул брови
Призрак странных дней,
Чтобы стать суровей,
Заодно – смешней.
* * *
По небу шёл поэт Ослов
По кличке Недоум.
Он помнил три десятка слов,
Великим брат и кум.
В тоске, что раненый Тантал,
Большой страны позор,
Высоким небом он считал
Поваленный забор.
Себя святым он объявил,
Все развязал узлы,
И с ним под солнцем золотым
Бараны и козлы.
Создания кромешной тьмы
И круговых порук
Среди столетней кутерьмы
Над нами и вокруг.
Мы – под копытами трава,
Кормёжка для скота.
Над ними неба синева,
Над нами – темнота.
Ослиный рёв по всем фронтам,
Проник он и в тылы.
Куда ни сунься, здесь и там
Ослы, ослы, ослы…
Они – извечная беда,
Наглей… из года в год.
И тонут гордо, как всегда,
В канавах нечистот.
Если небесный чародей
Средь серой суеты
Ослов не сменит на людей,
То, значит, нам кранты.
Предположение
Упала люстра с потолка,
Сто лет покрыта сажею.
Да, жизнь не только коротка,
Она ещё загажена.
Под этой люстрой компрадор
С утра сидел с ухмылками,
Турецкий кушал помидор.
Серебряными вилками.
Но люстра грохнула туза,
Нахальная и злобная.
Он с этой жизнью завязал,
И началась загробная.
Действительность полна проказ,
Мы станем чьей-то пищею…
Сливают бесы в унитаз
Богатого и нищего.
Путь гений ты или балбес,
Пусть добрый или бешенный,
Реальность – это тёмный лес,
А не «Феррари» бежевый.
В краях, где лобные места,
Томаты слишком вкусные…
Возможно, люстра не проста,