– Настоящие аристократы живут исключительно в домах старой постройки! С этих позиций, наш дом – это даже не дом, а дворянское поместье, своего рода старинный дворец или замок, как где-нибудь в центральной Европе! – задрав кверху нос, заявил однажды во дворе Велимир Аполлинарьевич.
В этот момент из подвала нашей "сталинки" выскочила крыса и цапнула Велика за ногу. Он схватился за укушенное место, заохал, и тут же на него упал шнур от электропроводки. Старикана шандарахнуло электрическим разрядом, он рухнул на скамейку у подъезда, и та разломилась на части.
– Лёлик, спаси! – прохрипел Велик, протягивая ко мне руки.
– Ну да, у нас тут, прям, как в лучших домах Европы! – усмехнулся я и вызвал Скорую помощь, а потом стал обмахивать большим лопухом скрючившегося на земле под обломками деревяшек Велимира Аполлинарьевича, чтобы привести его в чувство.
Полагаю, под "аристократами" Велик имел ввиду тех, кому за восемьдесят. Стариков в нашем доме и соседних "сталинках" было хоть пруд пруди. Жили они подолгу, наверное, потому, что у нас подходящий для этого микроклимат, а ещё – разбитый асфальт во дворе и на прилегающих улочках. Большие ямы и рытвины никогда не ремонтировались. Во время обильных дождей их заливало водой, а зимой засыпало снегом в виде больших бугров, что создавало необходимость: широко расставлять ноги, скользить, прыгать, какие-то участки преодолевать семенящей ходьбой на цыпочках, или наоборот – идти, пригнувшись и в раскоряку, балансируя руками и подручными средствами. Иначе говоря, старикам и старушкам приходилось активно двигаться.
– Тренируемся, как спортсмены перед олимпиадой! – жаловались они.
Однако не зря говорят: "Движение – это жизнь!" Нашим пенсионерам, надо думать, оно пошло на пользу.
Как бы то ни было, "спортивные тренировки" старики не любили и выходили из дома только по необходимости: купить еды и таблеток, на прием к врачу или в гости к родственникам, поскольку те навещали их редко, ссылаясь на то, что в нашем дворе "убиться можно". Лишь некоторые пенсионеры болтались по городу с утра до вечера. В их числе, сгорбленная старушка по прозвищу Полка. Так её прозвали из-за большого горба на спине. Возможно, такое расположение туловища – параллельно асфальту – помогало ей успешно преодолевать препятствия нашего двора. Ещё немного, и сгорбленная Полка могла бы при ходьбе опираться на руки, а животные, как известно, на четвереньках двигаются очень быстро. В общем, сгорбленность Полке ничуть не мешала, и эта старушка целыми днями моталась повсюду, как челнок. Она ходила по магазинам, в гости, на концерты и спектакли – всегда с ярко накрашенными губами и приколотой к кофте брошью. Желание Полки: себя показать и на других посмотреть – было вполне нормальным, и для её возраста очень даже похвальным. Но однажды вечером на неё напала банда пацанов с соседнего двора. Я увидел это из окна своей квартиры. Парни отобрали у Полки сумку, вытащили кошелёк и собирались украсть деньги. Я не мог этого допустить, поэтому бросился ей на помощь, выскочил из подъезда, но под рукой у меня ничего не было. Тогда я схватил дворовую кошку и швырнул её прямо в рожу одному пацану, а когда кошка бросилась бежать, снова её схватил и ещё раз бросил, уже в другого пацана, и так раз пять. Только в шестой раз я немного не рассчитал, и кошка вцепилась Полке в прическу, а потом удобно расположилась у неё на горбу, как на кресле. К тому времени кошке удалось так расцарапать нападавшим парням лица, что они забыли про Полкины деньги и бросились за мной в погоню. Но я уже знал, каково моё секретное оружие. На бегу я хватал бездомных кошек и швырял их в пацанов, пока они окончательно от меня не отстали.