Папенька сердито ел из одной миски с дрофой, не отходящей от своего спасителя ни на шаг. Тролль пытался говорить о погоде. Получалось плохо.
– Я был в этом замке, – тихо сказал Вард, и предусмотрительно сжался в комок, но за столом стояла гробовая тишина.
– Это невозможно. Ты бы не ушёл оттуда живым. – Отрезал Гобс старший. – Наверное это был милый розовенький замок цветочной феечки. Утю-тю, усю-сю. И стоило тебе нахмурить бровки, как тебя отпустили. Ах, извините, уважаемый летописисиц, мы просто хотели напоить вас нектаром!
– Там были рыцари и ужасная женщина. И невидимая стена, через которую нельзя пройти. А ещё она одного убила…. Я пентаграмму нарисовал, и через неё попал сюда, не знаю почему. – Вард неожиданно вспомнил, что проходя через нарисованную им звезду подумал об Агафье, и покраснел.
– А и правда, – удивился Громыхало,– он ведь прямо из скалы появился! Я хотел спросить, да уж больно он испуганным был. А потом как то забылось.
– И не удивительно, в таком то балагане, – пробормотал себе под нос летописец. И уже громче добавил. – А что вам в этом замке надо?
– Ну как же? – удивился батюшка.– Долг каждого человека, и не человека, извини сыночек, покончить со злобной ведьмой, что раз в сто лет просыпается и творит своё чёрное дело.
– А какое дело, – поинтересовался Вард.
– Ну, – замялся батюшка, – кровавое и постыдное. В общем, для жертвы кровавое, а для неё…. Или наоборот. А может….. – Батюшка окончательно сбился, и спрятался за дрофу.
– Для того, что бы жить вечно, ей нужна кровь её ребёнка. – Подала голос Агафья.
Батюшка молча закивал. Из торчащей во все стороны бороды посыпался мусор.
– И много? – содрогнулся летописец.
– Вся, – ответила Агафья и начала собирать котомку. – Сможешь ещё каракулю свою нарисовать?
***
Художник смотрел на Любимую, нежащуюся в потоке лунного света. Девушка вытянула руки навстречу небу, одновременно приветствуя и наполняясь. В её белой, как будто светящейся изнутри коже отражались звёзды. Рука парня потянулась за котомкой с красками. Котомки не было. Как? Ведь он никогда….. Любимая посмотрела на Художника и улыбнулась. И всё остальное вмиг стало не нужно.
Глава 8
Василис проснулся, лишь солнышко заглянуло сквозь стрельчатое окно. Сполз он с царской кровати и побежал к столу, шлёпая розовыми пяточками по узорному паркету. Резной стол, что изготовил для царевича лучший краснодеревщик, был завален свёртками, свёртищами и свёрточками. А ещё коробочками и коробками и….. Малыш охнул, прижал ручёнки к груди и замер, созерцая богатство. Сзади на цыпочках, почти не слышно, подошёл отец, и тоже замер, радуясь восторгу сына. Но мальчишка услышал, порывисто повернулся и зарылся счастливой мордашкой в широкое царское одеяние.