Моя королева Вселенной продолжала курить одну сигарету за другой и глотала вместе с дымом свои горькие и такие отдающие утратой слезы, а я смотрел на нее из-за стойки и не мог понять, отчего у меня самого сердце кровью обливается. Возможно, она тогда напомнила мне ту ночь, когда мама плакала на кухне, узнав, что смертельно больна, а может быть просто, мое детское сердце тронули женские слезы, в которых беды и отчаяния было куда больше, чем простых капризов и глупости.
Я скользил взглядом по ее мокрому от слез лицу и наслаждался этим зрелищем, будто бы передо мной предстала сама раскаявшаяся Мария Магдалина, уверовавшая в Христа и полюбившая его всем сердцем, но не как сына Божьего, а как простого и смертного мужчину. Женщина курила и плакала, изредка шепча только: «О, Боже…», пила водку из стопки, на этот раз маленькими глотками, и не вытирала слез, отчего ее лицо блестело, как лик Рождественского ангела.
Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но этот странный порыв, родившийся в моей душе, я не забуду до конца своей жизни. Медленно выйдя из-за стойки, я прошел в другой конец зала, где бросил монету в музыкальный автомат, выбрав песню Тома Уэйтса «Blue Valentines». Зазвучала музыка, немного надрывная и пьяная, как большинство завсегдатаев нашего с отцом бара, немного отдающая биндюжничьим ромом, немного пахнущая потом изможденного тела какого-нибудь драчуна, но в целом очень печальная и нежная, как и та, которая, услышав первые аккорды мелодии, на миг перестала плакать и затаила дыхание.
Так же неспешно и немного смущаясь, я вернулся к столику, за которым сидела моя рыдающая королева и когда она обратила на меня взгляд своих прекрасных покрасневших глаз и вопросительно изогнула брови, протянул ей руку и прошептал:
– Потанцуйте со мной, мисс… Прошу, не отказывайте мне в такой малости… Детям вообще отказывать грех…
Она ничего не ответила. Затушив сигарету в пепельнице, она вытерла ладонью мокрые щеки, и так же молча поднялась со своего места, красивая и величественная. Когда она оказалась рядом, я увидел, что, несмотря на свои босые ноги, моя королева была куда выше меня, а поэтому в первую секунду она стушевалась, не зная, как следует обращаться со столь невысоким партнером, но я взял основную роль в нашем танце на себя и, обняв ее за талию, прильнул к этой женщине всем телом и положил свою голову ей на грудь. Она не заставила себя долго ждать и тоже обняла меня за плечо и голову, подобно тому, как матери обнимают своих детей, пытаясь успокоить их или же желая просто приласкать, и в этой волшебной близости мы стали переступать с ноги на ногу и качаться в некоем печальном подобии танца, утопая в хриплом и прокуренном голосе старика Уэйтса.