Любашка что-то говорила этим двоим, а я отошла, и смотрела на звезды. Когда обернулась, они уже поднялись в вагон.
Вечер и не думал заканчиваться так прозаично. Нам хотелось чего-то новенького. И когда таксист на обратном пути предложил подвести нас в кафе поужинать, мы не отказались. Вышли у «Пышки», потому что от нее до дома было рукой подать, заказали по салатику и по 50 граммов коньячку. Благо, завтра – суббота. Минут через сорок мы заказали по 150 коньячку, а к часу ночи отплясывали такие танцы живота, что молодые девки смотрели на нас просто с нескрываемым ужасом. Представляю, как мы смотрелись – две сорокалетние тетки на фоне двадцатилеток. Они отнесли нас, наверное, к пришельцам доисторических времен. Наконец мы рухнули за столик, и я весело спросила:
– Ну, еще коньячку?
Любка пьяно хихикнула, проигнорировав мой вопрос, и прошептала, но так что ее услышали, наверное, даже на кухне:
– На меня смотрит мэн в синем джемпере.
Я обернулась и увидела приятной наружности мужчину нам под стать, то есть сорока лет с «хвостиком». «Мэн», как назвала его моя соседушка, смотрел внимательно и печально.
Опять, как всегда, Любка заимеет ухажера, я же уйду одна. С ней хоть не ходи никуда. Она страшная, как смертный грех, но при этом поджарая и крутобедрая, вот мужской пол и ведётся. Чтобы там в чулках или без лифчика – это она никогда, но мужики тащатся, клеятся, а потом от них она и отвязаться не может.
Я спрашиваю ее – отчего это, она отвечает, что у нее нет комплексов. Мне от этого все еще больше непонятно. Сейчас она встала из-за стола, направилась к тому, кто дырявил ее взглядом, и предложила потанцевать. Он, как и следовало ожидать, не отказался. Домой мы возвращались втроем. Я поняла, что мой «ням-ням» достанется ему, а возможно и фундук, который я забыла в спешке у соседки.
Но я ошиблась. Насчёт завтрака он постарался сам: утром приготовил Любке тосты, принес кофе в постель, любил ее от пяточек до макушки, потом пообещал приехать в следующую пятницу, потому что оказался командировочным. С некоторых пор я стала подозревать, что Любаша попросту врет про то, как ее любят мужики. Вот почему-то все ее любят до пальчиков на ногах. А может, она пальцы эти как-то натренировала, не пойму ей-богу, хотя очень хочется. Короче, с той самой ночи, у Любашки появился постоянный, правда, приезжающий, бойфрэнд. Эта встреча как нельзя лучше повлияла на Любашку. Наконец-то я заставила ее отбелить зубы, затащила салон на мелирование, и она у меня просто засияла как начищенная сковородка. Я рядом с ней была тоже красивой посудиной. Только вот без названия. Получалось, что «сковородка» нужна была всем, а «интересная посудина» без названия – никому. Все чаще я сидела вечерами одна, растила свой живот, грызла семечки, дважды за этот год приезжал мой бывший муж, напивался до чертиков, плакал у меня на плече от своей зависимости и оттого, что ничего не может с этим сделать, потому что обложен со всех сторон тестевым вниманьем. Он привез мне шубейку авто-леди, сказал, что так вымаливает у меня прощенье за то, что беспокоит меня. Интеллигент паршивый, знал бы он, что кроме него у меня уже три года вообще никого не было. Я ходила вся из себя, делала вид, что имею десять любовников, но была одинока как столб в поле.