Элак по-кошачьи присел, его рапира неподвижно застыла в руке. В холодных глазах блеснул огонек злого смеха.
Дриззар сделал ложный выпад; его меч нанес предательски низкий удар, который выпотрошил бы Элака, если бы достиг цели. Но тело низкорослого мужчины быстрым плавным движением отклонилось в сторону; рапира сверкнула. Ее острие рассекло голову Дриззара.
Они сражались молча. И это, больше, чем что-либо другое, дало Элаку представление о своем противнике. Лицо Дриззара было совершенно бесстрастным. Только шрам выделялся белым и отчетливым. Его ослепший глаз, казалось, ни в малейшей степени не мешал ему.
Ликон ждал возможности вонзить свою сталь в спину Дриззара. Элак бы этого не одобрил, он знал, но Ликон был реалистом.
Сандалия Элака поскользнулась в луже пролитого ликера, и он отчаянно бросился в сторону, пытаясь восстановить равновесие. Ему это не удалось. Хлещущий меч Дриззара выбил рапиру из его руки, и Элак упал, сильно ударившись головой о перевернутый табурет.
Моряк приготовился, опустил клинок и сделал выпад. Ликон бросился вперед, но он знал, что не сможет вовремя добраться до убийцы.
А потом – из открытой двери донеслось необъяснимое. Что-то похожее на полосу пылающего света пронеслось в воздухе, и сначала Ликон подумал, что это брошенный кинжал. Но это было не так. Это было – пламя!
Белое пламя, стремительное и неземное! Оно охватило клинок Дриззара, обвилось вокруг него, вырвало его из руки моряка. Он вспыхнул ослепительным огненным светом, очертив комнату в совершенно отчетливых деталях. Меч бесполезно упал на пол, превратившись в почерневший, искореженный обрубок расплавленного металла.
Дриззар выкрикнул проклятие. Он уставился на разрушенное оружие, и его бронзовое лицо побледнело. Он стремительно развернулся и выбежал через боковую дверь.
Пламя исчезло. В дверях стоял человек – грубая, уродливая фигура, одетая в традиционную коричневую мантию друидов.
Ликон резко остановился, опустил меч и прошептал: «Далан!»
Элак поднялся на ноги, печально потирая голову. При виде Друида его лицо изменилось. Не говоря ни слова, он кивнул Ликону и направился к двери. Все трое вышли в ночь.