Пресытившемуся всем на свете Мо Жаню было одиноко, жизнь казалась ему пресной и бесцветной. С годами знакомых лиц рядом оставалось все меньше. Когда даже собачья жизнь Тройного Огонька подошла к концу, Мо Жань почувствовал, что, пожалуй, пора и ему поставить точку.
Отрывая от лежавшей на блюде с фруктами прозрачной, сочной виноградной грозди по ягоде, он неторопливо, с ленцой, без малейшего интереса к результату счищал с них фиолетовую кожицу спокойными, умелыми движениями. Полупрозрачная зеленоватая мякоть подрагивала на кончиках его пальцев, истекая соком, пурпурным, будто крылья диких гусей на заре или увядающий весной яблоневый цвет.
А еще этот цвет напоминал грязную и липкую кровь.
Без всякой охоты проглотив сладкую ягоду, Мо Жань оглядел свои пальцы сквозь полуприкрытые веки и лишь после этого вяло распахнул глаза.
«Время пришло», ― подумал он.
Пора и этому достопочтенному[1] отправиться в преисподнюю.
Мо Жань, по достижению совершеннолетия нареченный Вэйюем.
Первый правитель мира совершенствующихся.
Добиться такого положения было делом нелегким: требовалось не только безукоризненно владеть заклинательским искусством, но и, отбросив всякий стыд, идти по головам.
До его прихода к власти в мире совершенствующихся было десять соперничающих между собой крупных школ. Однако, сколько они ни грызлись друг с другом, ни одной не удавалось нарушить равновесие сил. Кроме того, главы десяти школ, которые, возможно, не без удовольствия присоединили бы к своему имени дополнительный титул, были прекрасно образованными людьми, хорошо знакомыми с древней литературой, а потому страшились кисти летописца, способной навечно покрыть их имена несмываемым позором.
Мо Жань же был совсем из другого теста.
Он был бродягой из низов.
Он совершал поступки, на которые не осмелился бы никто другой.
Пил крепчайшие вина, взял в жены красивейшую из женщин, захватил власть над всеми духовными школами, назвавшись Тасянь-цзюнем, «Владыкой, попирающим бессмертных», а затем объявил себя императором.
Все пали ниц перед Мо Жанем.
Те, кто не пожелал этого сделать, были безжалостно истреблены. В годы его владычества мир совершенствующихся захлебывался в крови, отовсюду доносились жалобные крики и горестные стенания. Бесчисленное множество благородных воителей лишилось жизни, а последователей школы Жуфэн, одной из десяти крупнейших, и вовсе истребили всех без остатка.